Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

Из целого ряда образов Ветхого Завета мы узнаем, что эта фатальная ошибка все более и более разрушает человека, хотя Бог всячески старается помочь человеку подняться вновь. Но все усилия Божественного Творца разбивают­ся о волю человека, сделавшуюся злой и себялюбивой.

В конце третьей главы Бытия есть странная фраза: «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Эдемского[19], чтобы возделывать землю, из которой он взят» [Быт. 3: 22-23]. Обращение Бога к Себе во множественном числе довольно обычно для Библии. Вспомним хотя бы «сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему». Такова же тради­ция говорения монарха о самом себе повсюду на Переднем Востоке, а позднее в Византии и на Руси. Помните: «Мы, милостью Божией Император Всероссийский»? В таком са­мообращении в третьей главе Бытия нет ничего необыч­ного. Необычно иное: Бог говорит о Себе как о знающем не только добро, но и зло, хотя Библия решительно отвер­гает, что в Боге есть какое-то зло. Он — чистое и беспри­месное благо. Бог не знает зла.

Впрочем, религии древнего Переднего Востока гово­рят о разрушении блага внутри Бога. В Египте такой раз­лад происходит в божественной Девятерице, когда Сет восстает на Осириса и убивает его. Это событие стано­вится ритуальной парадигмой для всей египетской ре­лигии. Конфликт поколений богов прекрасно известен Месопотамии. И даже в послехрамовом иудаизме, в тра­диции Каббалы говорится о «разбитии сосудов» сефирот (божественных сил в Боге), которое призван исправить знающий эту тайну человек.

Можно предположить — это, безусловно, только моя гипотеза, — что в 22-м стихе третьей главы книги Бытия говорится о том божественном духе, который познал доб­ро и зло, то есть о сатане. Мы еще встретимся в Библии с именованием духов, сил Божиих, «Сынами Божиими». Сын — не случайное слово. Во всем Писании — и Ветхого, и Нового Завета — слово это имеет очень конкретное смысловое содержание. Оно означает, что некто, име­нуемый сыном, есть одно естество с отцом, также как сын во плоти есть продолжение естества отца в иной лично­сти и с иной волей. Порой понятие «сын» используется абстрактно-метафорически: «сыны противления; сыны благодати», но порой предельно конкретно. В Книге Иова прямо говорится, что сатана — один из «сынов Божиих» [Иов 1: 6], но он выбрал путь противления воле Божией. Другие божественные личности не знают зла, но «один из Нас» познал альтернативу добра и зла, однако он про­должает жить вечно. Адаму же, соблазненному этим пад­шим духом, нельзя позволить жить вечно, так как это бу­дет вечная жизнь во зле.

Поэтому проклятые Адам и Ева изгоняются из «сада Эдемского», и у врат Эдема Бог ставит какое-то духовное существо — херувима с огненным вращающимся мечом. Бог лишает человека вечной жизни во зле, которую со­хранили падшие духи. Человек взят от земли и должен вернуться в землю. Его мера жизни теперь ограничена, а следовательно, ограничена и мера зла. Кроме того, крат­ковременность жизни должна побуждать человека ис­кать утраченную вечность, которую он может вновь обре­сти только в Боге. Проклятие смерти побуждает человека в поисках бессмертия вновь обратиться к своему Творцу. Из этого обращения и рождается религия. Смерть стано­вится в руках Бога лекарством бессмертия. Это первая попытка Бога побудить изгнанного из рая Адама к из­менению ума, к покаянию, а в результате — к возвраще­нию его на путь уготованной ему от начала блаженной и вечной жизни.

«И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды ко­жаные и одел их» [Быт. 3: 21]. Богословы много спорили об этой фразе, часто ставя вопрос во вполне практиче­скую плоскость. Откуда у Бога оказалась кожа? Ведь жи­вотных нельзя было убивать по эдемским установлени­ям? Видимо, смысл этой фразы далеко выходит за рамки истории костюма. Нагота в Эдеме, смоковные опоясания после соблазнения змием, кожаные одежды при изгна­нии из Эдема — все это этапы автономизации человека. Кожаные одежды, чем бы они ни были в символическом языке создателей книги Бытия, надежно отделяли чело­века и от другого человека, и от стихий мира. Эти одежды были следствием грехопадения. Теперь жить эгоистиче­ски, жить для себя, по русской поговорке «своя рубашка ближе к телу», стало легко, а жить жертвенно, для дру­гого — Бога, человека, космоса — очень трудно. Но жить для себя означало увеличивать грех и расширять про­пасть между творением и Творцом, а жить для другого, преодолевая эгоизм, — возвращаться в райское состоя­ние. И кроме того, «кожаные ризы» облегчали каждой совести возможность действовать самостоятельно. Эта внешняя оболочка становилась защитой воли и от дру­гих людей, и от духов, если только воля сама не желала соучастия во зле.

Вся дальнейшая история библейского повествова­ния — это описание борьбы человека за возвращение в потерянный рай, борьбы, раз за разом оканчивающейся неудачей. Всемогущий Бог, пытаясь помочь человеку вер­нуться к Нему, всякий раз терпит неудачу. Всемогущество Божие разбивается о свободу человеческой воли, пред­почитающей зло автаркии благу воссоединения со сво­им Творцом.

Первый же библейский сюжет после изгнания Адама и Евы из рая — братоубийство. Каин и Авель — бра­тья, рожденные после изгнания из рая Адамом и Евой.

Каин — земледелец (хотя имя его означает «кузнец»), а Авель, что следует и из самого его имени, — пастух стад. Это — две главные профессии древнего Переднего Востока. Спор скотовода с земледельцем — один из излюб­ленных сюжетов литературы Месопотамии. Но в Библии этот спор заканчивается убийством. Каждый из братьев приносит Богу жертву от своих трудов: Каин — плоды зем­ли, Авель — плоды стад. Бог принимает жертву Авеля, но отвергает жертву Каина. Почему? Этого Библия не объ­ясняет. Но вот то, что Каин опечалился «и поникло лицо его», — это говорится совершенно ясно. Дальше Бог пря­мо обращается к Каину: «Почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не подни­маешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» [Быт. 4: 6-7].

Здесь, кстати, книга Бытия впервые употребляет сло­во «грех». Если человек не творит доброго, то есть блага, то грех «лежит у порога», у выхода из внутреннего мира вовне. Эгоизм падшести уже внутри человека, но чело­век, по Библии, может и должен господствовать над ним, может подавлять проявления себялюбия,