Махабхарата. Ревизия смыслов. - Пётр Степанович Лосев

После этих слов знатока дхармы Вайнья, обрадованный тем, что Атри поставил его наравне с богами, наградил мудреца разными ценностями, рабынями, золотыми монетами и назвал всеведущим. Взяв дары, Атри вернулся домой, передал богатство своим сыновьям и удалился в лес.

Маркандея предложил послушать присутствующим песнь Сарасвати, пропетую ею, когда к ней обратился отшельник Таркшья.

Таркшья просил ее совета, как ему поступить, чтобы не отступить от дхармы, чтобы после ее наставлений он еще тверже стоял на тропе дхармы? Отшельник спросил ее, как и когда приносить жертву огню, как почитать его, чтобы не нарушилась дхарма? Брахман приготовился слушать, а Сарасвати отвечала, как следует соблюдать праведный образ жизни.

Чтобы достичь Града богов, расположенного среди лотосовых озер, и обрести блаженство среди бессмертных, нужно приносить жертвоприношения. Там добродетельных окружают благоухающие апсары с золотистой кожей. Наивысших миров достигает только щедрый даритель. Боги не принимают даров от неверующих. К жертвоприношениям следует допускать только того, кто искушен в Ведах. Сарасвати вышла из жертвенного огня, чтобы «разрешать сомнения быков среди брахманов». Высочайшего из путей достигают изучением Вед и подношением даров. Ручейки жертвоприношений сольются в большую реку и принесут к богам лепешки из ячменя, овощи, мясо и молоко.

2. Где в мифе история.

На первый взгляд эти три истории мало связаны между собой. Героем первой притчи является отшельник Таркшья Ариштанеми, второй — Атри, Гаутама, Кашьяпа и Санаткумара, а третьей — отшельник Таркшья и Сарасвати. Для всех их дхарма — абсолютный приоритет! И опять же нет смысла видеть в дхарме только закон и справедливость в современном светском смысле этих слов. В теократическом обществе все светские понятия и нормы облечены в религиозные одежды. В таком контексте дхарма — это правила прославления богов и проведения жертвоприношений, но не только. Дхарма — это еще и правила поведения в обществе, существующем исключительно по милости и волеизъявлению богов, а они, естественно, провозглашаются в ходе жертвоприношений, совершаемых жрецами-брахманами, в силу чего сословие брахманов становится главным в общественной иерархии. Но кроме этого дхарма — это еще и общие принципы построения внутреннего, духовного мира каждого отдельного человека, принципы, возвышающие человека не только над бессловесными тварями, но и над людьми, не признающими эти принципы. Но все эти правила, законы и принципы, в совокупности и составляющие дхарму, создаются, толкуются, совершенствуются и излагаются непосвященным только брахманами. Поэтому-то брахманы так часто и подолгу спорят о дхарме, обсуждают дхарму, обучают дхарме и даже почтительно учатся дхарме у признанных великих знатоков дхармы. Дхарма — их жизнь, их источник существования и содержание сознания. Дхарма и связывает эти три совершенно разные по сюжетам притчи.

В первой притче сын отшельника Таркшьи Ариштанеми убит нечаянно во время охоты царевича из рода Хайхаев. Это «традиционная ошибка» царей, она часто встречается в самых различных легендах Махабхараты. Она вынуждает жить царей и кшатриев с чувством вины перед брахманами. Но реакция отшельника на убийство его сына совершенно неожиданная. Вместо обыденного проклятия, произносимого обиженным брахманом, следует оживление («воскрешение») сына и прощение царя. Почти евангельская притча. Но почему отец убитого не мстит, не налагает какое-нибудь проклятие? Видимо, во-первых, потому, что сын был ранен, но не умер, поэтому «воскрешение» не вызвало затруднений. А во-вторых, простив царевича, Таркшья Ариштанеми обрел в его лице и его родственников своих новых поклонников и, возможно, последователей. Вывод прост: увеличивая ряды своих сторонников за счет потенциальных врагов, можно намного быстрее и эффективнее создать численный, да и качественный перевес над силами политических противников, чем путем пропаганды среди колеблющихся и нерешительных. Это намного более умная политика, чем рассылка проклятий среди всех, кто имел несчастье чем-то задеть или обидеть брахманов. Последний образ действий может лишь умножить число врагов. Традиционное проклятие, по мнению Таркшьи Ариштанеми, может вызвать только страх. И неизвестно еще как на него отреагирует человек. А вот прощение может врага превратить в сторонника. И это гораздо выгоднее, чем унижение противника.

Без каких-либо вопросов со стороны слушателей, без какого-либо пояснения Маркандея переходит ко второй притче, словно продолжая начатую в первой притче тему (величие духа дваждырожденных).

Намерение Атри отправиться в лес, видимо, вызвано неумением или нежеланием жить среди людей. Но его прагматичная жена быстро объяснила ему, что отцу следовало бы подумать и о сыновьях, а уж потом о добродетелях, лесной или загробной жизни.

И действительно, уменьшив круг своих обязанностей, легко можно убедить себя в том, что ты становишься совершенным. Но, выйдя из леса, так же быстро можно понять насколько несовершенен наш мир.

Жена Атри любила своих детей больше, чем добродетельную жизнь в лесу. Атри уступил жене, хотя и высказал опасения, что при дворе царя Вайньи уже живут брахманы, которым он не нравится, то есть, попросту говоря, конкуренты. Тем не менее, Атри пошел к Вайнье и стал там беззастенчиво и открыто льстить царю, чем вызвал неодобрение у ортодоксальных брахманов. На этот момент Атри никак не меньше сорока лет, а Гаутама явно моложе. Но, несмотря на возраст, Гаутама, несомненно, теоретически более подготовлен, чем Атри, и прямо обвиняет того в некомпетентности, более того, в глупости.

Между ними разгорелся спор, в любой момент готовый превратиться в скандал. Неожиданно к ним приблизился Кашьяпа — «знаток всех дхарм» и спросил, в чем дело. Гаутама, обращаясь к брахманам, сказал, что он не верит, что Вайнья является вершителем судеб (то есть, Гаутама не верит, что Вайнья — царь). Таким образом, он сомневается в праве Вайньи повелевать. Остается непонятным, что делает Гаутама при дворе Вайньи, если он так резко критикует его. Вайнья, по всей очевидности, не очень-то верит в богов. Он сомневается. Колеблется. Гаутаме хотелось бы, чтобы Вайнья признал власть брахманов над ним уже сейчас. Но, видимо, еще время не приспело...

Взаимно парадоксальная ситуация. Не услышав по этому поводу мнения «добродетельного Кашьяпы, знатока всех дхарм», присутствующие брахманы обращаются «к знатоку дхармы Санаткумаре». По мнению Санаткумары восхвалять царя следует в тех же выражениях, что и богов, и мудрецов. Кто лучше льстит царю, тот и побеждает в споре. Неужто Кашьяпа — «знаток всех дхарм» знает дхарму хуже просто «знатока дхармы» Санаткумары? Противоречие легко устраняется, если принять, что Кашьяпа и Санаткумара — одно и то же лицо. Довольны все: царь — потому что его хвалят, Атри — потому что его одаряют, сыновья Атри — потому что получают дары, жена Атри