Библейские чтения: Пятикнижие - Священник Георгий (Чистяков)

мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: (Адам,) где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал (Бог): кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.

Быт 3:1–12

Прежде всего, обратим внимание на то, что ни один сегодняшний исследователь – библеист, филолог, лингвист, историк и т. д. не может сказать, что представляет собой литературная форма этого текста, как и вообще литературная форма первых глав Книги Бытия. Это не поэзия и не проза, не эпос, не какой-либо другой вид литературы. Можно сказать, наверное, что эти тексты напоминают живопись, фрески или рельефы; только выполнены они не красками, не резцом по камню на стене храма, а написаны словами на древнем свитке. Всё, что изображается здесь, действительно очень легко представить в виде зрительных образов: и дерево, и змей, который спускается по его стволу, и спящий Адам, и Ева; на дереве висят плоды, прекрасный вид которых привлекает Еву, и т. д.

Я помню, как однажды шел по Милану и зашел в храм (до сих пор не знаю, как он называется) и увидел там несколько фресок на тему первых глав Книги Бытия. Фрески XV века, сохранились они довольно хорошо и для Италии даже не кажутся древними. Но когда я посмотрел на них, то как-то сразу и очень остро понял, до какой степени связано именно с изобразительным искусством начало Священного Писания, начало Книги Бытия. Попытаемся вглядеться в этот текст именно так, как мы вглядываемся в картину, во фреску, в рельеф, в икону и т. д.

Змей на иврите – ‹нахáш›. Слово происходит от глагола со значением шептать, шипеть, нашептывать, гадать и т. д. Именно с его нашептывания в мир входит зло. Змей действительно начинает со лжи. Он говорит: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» Из предыдущей главы, из 16-го и 17-го стихов второй главы Книги Бытия, мы знаем, что Бог сказал человеку: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Итак, змей предлагает Еве некую полуправду: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» А Бог сказал что-то другое, – другое, но не совсем, другое, но похожее, и это рождает в сердце Евы сомнения.

Змей вообще достаточно распространенный образ в древних религиях, особенно Востока, причем именно как олицетворение зла. Змей Апоп борется с солнечным богом Ра у египтян. Змей похищает у героя вавилонского эпоса Гильгамеша траву жизни, которую тот добыл на дне моря, чтобы вернуть жизнь своему погибшему другу Энкиду. И здесь, в Книге Бытия, тоже как олицетворение зла действует змей. В Библии змей передергивает сказанное Богом, вводит в оборот полуправду и, таким образом, заставляет Еву задуматься: а правду ли сказал им Бог или обманул их? Здесь, в словах змея, содержится призыв увидеть в Боге злого идола. Увидеть в Боге, Который сотворил небо и землю со всею лепотою их, – языческого божка, который жаден и коварен, злобен и завистлив. «Не хочет ли Он обмануть вас, скрыть от вас что-то хорошее, не допустить вас к чему-то прекрасному?» – примерно так провоцирует змей Еву. Так он соблазняет ее, и она поддается: «Взяла плодов его и ела», – говорит нам Библия.

Дерево манит Еву. А рассказ о том, как змей ее искушает, складывается и сохраняется в памяти народа, который живет не в полной изоляции, не на необитаемом острове, а среди других народов. С одной стороны – египтяне, с другой стороны – финикийцы, сирийцы, вавилоняне, ассирийцы и т. д. Этот библейский рассказ складывается, сохраняется в памяти народной и передается из поколения в поколение на фоне мифов и религий других древних народов. А боги этих народов, как любил подчеркивать философ А.Ф.Лосев, обманывают и лгут, смеются над людьми и даже издеваются над ними, пьянствуют и предаются блуду. Эти боги ненавидят людей и предают их. Библейский рассказ о грехопадении сохраняется в памяти народа Божьего на фоне истории с яблоком раздора – того яблока, с которого началась Троянская война.

Ева, наслушавшись того, что ей говорит змей-искуситель, делает рывок к свободе от Бога, в Котором увидела злого демона. Если хотите, она здесь выступает в роли Прометея, который у злых и завистливых богов похищает огонь, для того чтобы дать его несчастным людям, для того чтобы помочь людям выйти из того приниженного состояния каких-то земляных муравьев, в котором жили они, согласно греческому мифу, прежде. Ева увидела в Боге демона, увидела в Боге обычного идола и пытается вырваться от этого идола на свободу. Срывает плод с древа познания. Что происходит в результате? К чему приводит этот порыв Евы? Об этом мы поговорим дальше.

* * *

Перечитаем еще раз начало третьей главы Книги Бытия. Вопрос, над решением которого люди мучаются уже не первое тысячелетие, заключается в следующем: а в чем именно состояло грехопадение прародителей?

Одни считают, что оно заключалось в нарушении запрета, в непослушании Адама и его жены: Бог запретил срывать плоды с этого дерева, они сорвали и, таким образом, нарушили Его запрет. Но, если Бог ведет человека путем запретов, тогда библейская религия ничем не отличается от других религий древнего мира. Потому что, в сущности, все религии построены на запретах. Все, но не библейская. В чем же тогда заключается суть грехопадения?

Есть точка зрения вторая, согласно которой грехопадение заключается в той интимной близости, в которую вступили падшие люди, Адам и Ева, обнаружив, что они наги. И к этой точке зрения присоединяются очень многие из нас, когда, даже не в связи с библейским рассказом, грехопадением в обычном бытовом языке называют интимную близость. Но и эта точка зрения вызывает возражения, причем очень серьезные. Во-первых, призыв к Адаму и Еве стать мужем и женой содержится еще до рассказа о грехопадении. Ева призвана к жизни