Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Литературная целостность Библии – это побочный продукт чего-то другого. Мы могли бы назвать это бессознательным побочным продуктом, если бы хоть что-то знали о том, какие мыслительные процессы принимали участие в его создании. Более ранняя часть Ветхого Завета, со ссылками на Книгу Праведного и тому подобное, напоминает продукт перегонки и ферментации богатого наследия поэтической литературы, из которой дистиллируется иной вид словесной сущности. В меньшем масштабе тот же самый процесс можно увидеть в Новом Завете… Редакторская работа, проделанная над этим ранним поэтическим материалом, не была попыткой свести возвышенное изложение к некоему простому прозаическому смыслу, поскольку предполагалось, что таковой существует и подразумевает прямое обращение к легковерию и инфантилизму, который так раздражает популярные религиозные и прочие идеологии. То, что мы имеем, скорее является поглощением поэтического и мифического представления, которое ведет нас мимо мифа к чему-то другому. При этом оно ускользнет от тех, кто полагает, что миф повествует лишь о том, чего не было[383].

Семантическая кодификация второго порядка основана на эпизодическом представлении и склонна со временем дублировать его иерархическую структуру. Она опирается на достоверность процедурной и эпизодической памяти. Таким образом, семантическое, эпизодическое и процедурное содержание имеют (у цельного, сознательного и психологически здорового человека) схожую иерархическую структуру, в соответствующих формах действия или представления. Эта обобщенная мораль придает предсказуемость индивидуальному и межличностному поведению, составляет основу устойчивого состояния и помогает управлять и контролировать эмоции.

Рис. 47. Парадигматическая структура известного

На рисунке 47 изображена личность типичного представителя западной культуры, в данном случае предпринимателя среднего класса и отца. Его частная жизнь вложена в некую обобщенную сущность с глубокими, скрытыми историческими корнями, которая с каждым разом все больше утрачивает индивидуальные черты. Чем лучше малые истории поддерживают большие, в которые они вложены, тем дольше они будут полезны. Так, экономическая стабильность семьи среднего класса зависит от капиталистической системы, капиталистическая система вложена в гуманистическую западную философию, гуманизм связан с понятием ценности личности (прав личности), ценность личности зависит от ее ассоциации, или ритуального отождествления, с героем-исследователем. Более всеобъемлющие внешние уровни организации существуют исключительно в поведении, то есть рассматриваемый человек может иметь не много четких образных или словесных представлений о своих корнях (или вообще их не иметь), хотя он все еще «разыгрывает» исторически сложившуюся личность. Также вполне возможно (и это все чаще становится нормой), что человек отрицает свою веру в обоснованность иудеохристианской этики или в существование некого надличностного героя-исследователя. Такое отрицание на явном (словесном) уровне сознания лишь нарушает целостность его личности. Процедурный аспект, на котором в значительной степени основываются, например, иудаизм, и христианство, и даже в какой-то степени ритуальное отождествление с героем (подражание Христу), почти всегда остается нетронутым (по крайней мере, «уважаемым гражданином»). Поэтому современные образованные люди «участвуют в действе», но не «верят». Можно сказать, что отсутствие изоморфизма между явным абстрактным самовосприятием и реальными событиями приводит к немалой путанице в вопросах бытия, и мы рискуем попасть под власть любой идеологии, предлагающей более исчерпывающее объяснение. Не менее или даже более тревожным является то, что отсутствие твердой веры медленно влияет на изменение образных представлений и поведения (поскольку мысли со временем изменяют действия), невидимо лишает человека душевного покоя и подрывает стабильность общества.

Рис. 48. Известное: вложенные группы и отдельные личности

Группы (и отдельные люди) могут иметь разные цели, ценности и арсенал моделей поведения на одном уровне анализа и в то же время разделять общие убеждения на более высоких и неявных уровнях. На рисунке 48 изображены три такие группы, хотя это число произвольно. Католики, протестанты и православные христиане, например, рассматриваются как представители иудеохристианской доктрины. Они вполне могут конфликтовать между собой по малейшему поводу в пределах этого философского течения, но при этом охотно объединят усилия, чтобы противостоять реальной или предполагаемой угрозе со стороны иудаистов или мусульман. Внутри каждой из этих трех групп – этих трех обобщенных «личностей» – также будут наблюдаться сходства и различия. Вероятно, в любой общине верующих существуют секты, отделенные друг от друга продолжительностью существования (и изменениями в структуре ценностей и алгоритмов поведении, которые сопровождают такой раскол). Наконец, отдельные люди внутри групп также будут расходиться во взглядах, руководствуясь личными интересами и убеждениями. (Как ни парадоксально, именно верность индивидуальным особенностям вернее всего подвигает людей почитать героя-исследователя. То есть внутренний уровень организации личности – та черта, которая действительно уникальна и не присуща большинству, – также является внешним уровнем, от которого зависит стабильность всей структуры.)

Появление аномалии – возрождение Великой Матери – угрожает целостности нравственных устоев, управляющих поведением и оценкой. Именно по этой причине люди сопротивляются приспособлению к аномалии (предстающей в разных мифологически схожих формах) либо пассивно (не способны принять во внимание), либо агрессивно (пытаются уничтожить ее на корню). Как мы уже знаем, аномалии могут оказывать воздействие на разных уровнях. Самые серьезные угрозы подрывают устойчивость личных качеств, которые присущи большинству людей. Они ушли корнями глубоко в историю и прочнее всего основываются на образе и поведении – наиболее широко проявляются, независимо от ситуации (охватывают максимально возможный промежуток времени и пространства). Мы в некотором смысле осознаем опасность серьезных аномалий, возможно, потому, что значительное количество отрицательных эмоций и осознанных абстрактных размышлений может быть вызвано простым предположением о вероятности их присутствия («что, если нам угрожают чужеземные дьяволы?»). Склонность людей к отождествлению себя с чем-то, скажем, со своей страной (воспитание патриотизма и чувство гордости за родину), отражает знание о том, что целостность личности и ее безопасность неразрывно связаны (на счастье или на беду) с судьбой наших культур. Поэтому мы готовы стоять горой за культуру – защищать общество и самих себя от возвращения ужасного дракона хаоса. (Однако нередко попытки укрепить безопасность самосознания подрывают нашу стабильность на более высоком уровне бытия. Например, американский [британский, русский, китайский] образ жизни является более заметной [и менее требовательной] фигурой, чем герой-исследователь, хотя и он не является критически важной частью целостности личности и культуры. Это означает, что попытки увеличить мощь государства за счет человека приводят к обратным результатам, даже если они способствуют укреплению порядка и управлению эмоциями в краткосрочной перспективе. Патриотизм [или другие схожие попытки укрепить групповую идентичность] должен быть непременно ограничен пониманием того, что творческие способности людей чрезвычайно важны и имеют божественную природу.)

Человек укрыт от проявлений хаоса многочисленными