Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

и способность к преобразованию и приспособлению к текущей ситуации. Не самым лучшим решением проблемы авторитарной или тоталитарной угрозы также является умаление роли общества, объявление его влияния злом и вырождение традиционных навыков и знаний. Когда Ужасного Отца приносят в жертву и не считают необходимым возродить его к жизни, возрастает вероятность вторжения хаоса. Оптимальное решение проблемы отождествления с группой можно найти в философии ученичества: каждый человек должен добровольно подчиниться наставнику – мудрому царю, – целью которого является не столько поддержание и защита собственной уникальности и значимости, сколько воспитание личности (сына), способного преодолеть ограничения сообщества.

Так каким же должен быть мудрый царь, которому необходимо подчиниться? Им должен стать либо человек, чье самосознание встроено в иерархию, самые отдаленные границы которой заняты героем-исследователем, либо группа, о которой можно сказать то же самое. Таким образом, идеальное сообщество или наставника можно определить как Осириса (традиции прошлого), вложенного в Гора/Ра (процесс, который первоначально создал эти традиции и в настоящее время обновляет их). Это означает, что метапроблема адаптации – какова природа модели, которая помогает выявлять и классифицировать допустимые формы поведения? (что приводит к успешной адаптации как таковой?) – решается группами, если они следят за тем, чтобы их традиции, вызывающие восхищение и подражание, тем не менее, подчинялись окончательному авторитету героя-творца. Высшим благом становится подражание (поклонение) процессу, представленному героем, который все восстанавливает или, как говорили древние шумеры, «как собственные творенья, богов пораженных исцеляет»[375].

Человеческая нравственность – это исследование (и позволение его вести), осуществляемое в достаточно стабильном обществе, ограниченное довольно строгими рамками, воплощенное в действии, вторично представленное, переданное другим людям и осмысленное более абстрактно в эпизодической и семантической памяти. Нравственность, воплощенная в поступках и мыслях, не деспотична по своей структуре. Она помогает достичь определенной цели и рисует образ абсолютного блага (которое в своей высшей форме является устойчивым общественным строем, допускающим проявление творческой адаптации) в сравнении с представленным настоящим. Это позволяет определять приемлемое поведение и ограничивать значение объектов (рассматриваемых всегда с точки зрения их функциональной полезности как средств достижения желанной цели).

Патологическое состояние доводит до крайности подражание своду законов и пытается управлять всеми нюансами частной жизни. Эта тотальная имитация снижает гибкость государственных устоев и делает общество все более уязвимым перед разрушением в результате преобразования окружающей среды (через приток хаотических изменений): королевство страдает от нехватки «живой воды» до тех пор, пока внезапно не уйдет под воду или не исчезнет с лица земли. Здоровое государство, напротив, призывает к подражанию скорее в форме добровольного присоединения (до формирования индивидуальных способностей и ограничений). После успешного ученичества человек может стать наставником для самого себя – автономным воплощением героя. Это означает, что умение личности подражать культуре, то есть следовать традиционному порядку, подчинилось ее способности выступать посредником между порядком и хаосом. Таким образом, каждый человек, вступивший в правильное общество, становится Гором (царем-солнцем, сыном Великого Отца), после того как проявит усердие и овладеет мудростью Осириса.

Отождествление с группой – ученичество подростка – дисциплинирует человека и обеспечивает необходимую предсказуемость его действий в рамках определенной ячейки общества. И все же групповое сознание – это атрибут прошлого, необходимый для того, чтобы анализировать события, характерные для уже минувших дней. Хотя отождествление с группой является необходимой стадией развития, поистине губительно рассматривать его как конечную точку эволюции человека. В настоящем часто возникают новые непонятные ситуации, и опора на мудрость мертвых (пусть даже очень ценную) в конечном счете ставит под угрозу целостность живых. Прилежный ученик обладает навыками мертвых и динамичным рассудком живых. Это означает, что он может извлечь выгоду из неизбежного соприкосновения с новизной во многих обличьях (и даже приветствовать эту встречу). Поэтому нравственность высшего уровня управляет поведением в тех областях, где не господствует традиция. Герой-исследователь чувствует себя как дома на неисследованной территории – он с радостью встречает новые взгляды, это друг незнакомца и осторожный, дисциплинированный социал-революционер.

Глава 4. Появление аномалии: вызов общей карте смысла

Нравственные устои обязательно имеют сходство с другими убеждениями. Одной из наиболее значительных общих черт является их опора на внетеоретические допущения. Эти предпосылки очевидных постулатов морали, по-видимому, скрыто присутствуют в образе и, что более существенно, в действии. Нравственные поступки и схемы оценки возникают как следствие моделей поведения в обществе: каждый человек, который стремится контролировать эмоции через действие, влияет на поступки тех, кто находится в той же среде. Вследствие таких взаимных перемен, происходящих с течением времени, появляется устойчивая модель поведения, с помощью которого можно удовлетворять и личные, и общие потребности. В конце концов этот шаблон зашифровывается в образе, сообщается в повествовании и ясно выражается словами. У цельной личности (или в сплоченном государстве) действие, воображение и ясное словесное мышление схожи: четкие и образные убеждения сливаются воедино с фактическими действиями. Словесные теории нравственности (ясные правила) соответствуют традиционным образам благопристойного поведения, и совершаемые поступки согласуются и с тем и с другим. Единая мораль придает поведению предсказуемость, лежит в основе устойчивого состояния и помогает надежно обуздывать эмоции.

Появление аномалии угрожает целостности нравственных устоев, управляющих поведением и помогающих оценивать ситуацию. Необычные вещи или ситуации зачастую бросают вызов устройству системы действий и связанных с ней убеждений и делают это на сравнительно ограниченных (нормальных) или более широких (революционных) уровнях организации. Например, длительная засуха на социальном уровне – либо тяжелая болезнь или инвалидность на личном – может заставить нас перестроить поведение и пересмотреть убеждения, которые сопровождают, лежат в основе или являются результатом наших действий. Появление незнакомца (а чаще группы незнакомцев) может произвести тот же эффект. Незнакомец действует по-своему, придерживается других жизненных принципов и использует иные знания и средства достижения цели. Простого существования таких аномальных верований, действий и инструментов (которые обычно возникают вследствие длительных, сложных и мощных эволюционных процессов) может быть достаточно, чтобы полностью преобразовать или даже уничтожить неподготовленную культуру, которая с ними сталкивается. Культуры могут разрушаться изнутри из-за появления необычной теории или действий революционера.

Способность абстрагироваться, то есть зашифровывать нравственность в образе и слове, значительно облегчает словесную передачу, понимание и совершенствование поведения, а также взаимосвязанных действий разных людей. Однако искусство обобщать также подрывает устойчивость нравственной традиции. Как только процедура обретает образ – в частности, облекается в слова, – нам становится легче экспериментировать и совершать преобразования и вместе с тем небрежно критиковать и отвергать. Способность с легкостью перекраивать суждения очень опасна, потому что четкие и незыблемые моральные устои, характеризующие определенную культуру, существуют по все еще непонятным, но очень важным причинам.