Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм

Ознакомительный фрагмент

извращений, действительно ли мы нуждаемся в революции для достижения такой цели? Маркузе игнорирует тот факт, что для Фрейда эволюция либидо от первичного нарциссизма к оральному, анальному, а затем генитальному уровню есть в первую очередь не вопрос увеличивающегося вытеснения, а биологический процесс взросления, что и ведет к верховенству генитальной сексуальности. Для Фрейда здоровый человек – это тот, кто достиг генитального уровня и который наслаждается половым актом; вся эволюционная система Фрейда основывается на идее генитальности как высшей ступени развития либидо. Здесь я возражаю не против отхода Маркузе от Фрейда, но против путаницы, созданной не только неверным использованием концепций Фрейда, но также попыткой создать впечатление, будто он представляет позицию Фрейда с лишь незначительными изменениями. На самом деле Маркузе построил теорию, являющуюся противоположностью главному содержанию учения Фрейда; это достигается цитированием фраз, вырванных из контекста, или высказываний Фрейда, от которых тот позднее отказался, или просто незнанием позиции Фрейда и/или ее смысла. Более или менее то же, что он сделал с Фрейдом, Маркузе делает с Марксом. Слегка критикуя Маркса за то, что тот не обнаружил всей правды о новом человеке, Маркузе старается создать впечатление, что он в целом стоит за цели Маркса, за социалистическое общество. Однако он ничего не говорит по поводу того, что его собственный идеал инфантильного нового человека есть прямая противоположность идеалу Маркса: продуктивному, деятельному человеку, способному любить и интересоваться всем вокруг него. Нельзя избавиться от впечатления, что Маркузе использует популярность Маркса и Фрейда у радикальной молодежи, чтобы сделать свою антифрейдовскую и антимарксистскую концепцию нового человека более привлекательной.

Как могло случиться, что у такого эрудированного ученого, как Маркузе, оказалось столь искаженное представление о психоанализе? Мне кажется, что ответ лежит в том особом интересе, который он – как и некоторые другие интеллектуалы – питал к психоанализу. Для него психоанализ – не эмпирический метод выявления бессознательных устремлений человека, замаскированных рационализацией, не теория как таковая, имеющая дело с характером и демонстрирующая различные бессознательные мотивации вроде бы «резонных действий»; психоанализ для Маркузе есть набор метапсихологических спекуляций на тему смерти, инстинкта жизни, инфантильной сексуальности и т. д. Величайшим достижением Фрейда было то, что он взялся за ряд проблем, которые до того рассматривались философией лишь абстрактно, и превратил их в предмет эмпирического изучения. Представляется, что Маркузе обращает вспять это достижение, трансформируя эмпирические концепции Фрейда в предмет философских спекуляций – и притом спекуляций довольно мутных.

Помимо группы левых аналитиков и тех членов фрейдистской организации, которые были упомянуты выше, я хочу особо отметить четверых психоаналитиков, вклад которых более систематичен и оказал большее влияние на психоанализ, чем работы остальных. (Я не упоминаю ранних раскольников, таких как Адлер, Ранк и Юнг.)

Карен Хорни была первой, кто критически отнесся к фрейдистской психологии женщин, а позднее пришла к отказу от теории либидо и приданию особого значения культурным факторам, что привело ко многим плодотворным находкам.

Гарри Стек Салливан разделял с ней признание значимости культурных факторов, а его концепция психоанализа как теории «межличностных отношений» также отвергала теорию либидо. Хотя его теория человека, на мой взгляд, несколько ограничена тем фактом, что его модель человека относится по сути к современному отчужденному человеку, главным достижением Салливана было проникновение в мир фантазий и коммуникационных процессов тяжелобольных, особенно страдающих шизофренией[13].

Эрик Х. Эриксон внес существенный вклад в теорию детства и влияния общества на детское развитие; он также углубил психоаналитические представления благодаря исследованию проблем идентичности и создал психоаналитические биографии Лютера и Ганди. На мой взгляд, он не пошел так далеко, как мог бы, более радикально исследуя следствия некоторых собственных предпосылок.

Большая заслуга Мелани Кляйн и ее школы в том, что они указали на глубокую иррациональность человека, продемонстрировав ее проявления у ребенка. Хотя полученные ею данные и основанные на них конструкции не были убедительны, по мнению большинства психоаналитиков, включая меня, ее теории сыграли по крайней мере роль противоядия от рационалистических тенденций, все более проявляющихся в психоаналитическом движении.

Конформистские тенденции, свойственные большинству психоаналитиков, нашли наибольшее выражение в деятельности школы, которую я буду обсуждать более подробно, потому что она стала самой влиятельной и престижной в психоаналитическом движении: а именно – Эго-психологии. Эта школа была основана и продвигалась группой психоаналитиков[14], которые совместно развивали систему, задачей которой было дополнение классической теории, хотя они и признавали уже достигнутое.

Эго-психологи получили название в силу того факта, что привлекли внимание к теории Эго в отличие от занимавшего центральное место в системе Фрейда Ид – иррациональных страстей, мотивирующих человека, но им не осознаваемых. Интерес к Эго имеет респектабельное происхождение. Особенно с тех пор, как фрейдовское деление на Ид – Эго – Супер-Эго заменило прежнюю дихотомию: бессознательное – сознание, концепция Эго стала центральной в психоаналитической теории. Изменение Фрейдом терминологии и в определенной мере содержания были вызваны, среди других факторов, открытием бессознательных элементов Эго, что делало прежнее деление несколько устаревшим. Книга «Эго и механизмы защиты» (1964) Анны Фрейд стала еще одним основанием для утверждения, что Эго-психология есть продукт естественного развития, корни которого уходят в классическую фрейдовскую теорию.

Эго-психологи подчеркивали, что работа Анны Фрейд ни в коей мере не была первым заявлением об их позиции. Эго-психология была следствием ранних исследований Фрейда бессознательных аспектов функционирования Эго. Впрочем, несмотря на правильность цитат, благодаря которым Фрейд может считаться отцом Эго-психологии, такое утверждение не настолько правомерно, как кажется Хартману и членам его группы. Хотя Фрейд проявлял все больший интерес к Эго, центром его аналитической психологии оставались бессознательные устремления, мотивирующие поведение, и по этой причине он был и всегда оставался «Ид-психологом».

Появление Эго-психологии связано со статьей, написанной Хайнцем Хартманом в 1939 году, через год после смерти Фрейда. В этой статье – «Эго-психология и проблема адаптации»[15] – Хартман заложил основы новой системы, сосредоточившись на процессе адаптации. Он ясно сформулировал цель такого пересмотра. Психоанализ «начался с изучения патологии и феноменов на границе нормальной психологии и психопатологии. В то время в центре внимания находились Ид и инстинктивные побуждения. В настоящее время мы больше не сомневаемся, что психоанализ может претендовать на звание общей психологии в самом широком смысле слова; наша концепция методов работы, которая справедливо может быть названа психоаналитической, стала глубже, шире и более дифференцированной».

Эта новое значение психоанализа как общей психологии заставило Эго-психологию сосредоточиться на феноменах, игнорировавшихся прежними психоаналитиками и которым в последние годы уделялось мало внимания, т. е. «тем процессам и механизмам работы психического аппарата, которые вели к успешной