Богини: тайны женской божественной сущности - Джозеф Кэмпбелл

Это напоминает фигуры с головами зверей из тантрических буддийских традиций – дакини, духов пространства, что наводит на мысли о карнавале. А во время карнавала не действуют никакие законы, они происходят на границе двух эпох вечности – эонов.

В году 365 дней, но округленное количество стандартного года – 360 дней. Итак, год состоит из такого же количества дней, что и количество градусов в окружности, поэтому круг времени и круг пространства устроены одинаково. Но между 360 днями ушедшего года и 360 днями года нового есть промежуток в пять дней – они и приходятся на карнавал. Это – период вседозволенности, всяческих неприличий, когда не соблюдаются законы, чтобы произошло оплодотворение и пришло новое поколение новой эпохи, поэтому мотив дикого непристойного танца ассоциируется с легендой о поисках Персефоны. Именно в эти пять дней благопристойность мира, живущего по законам, нарушается, и появляется возможность поиграть, побезобразничать и посмеяться.

Если серьезно, то вам следует осознать, что оба мира соизмеримы друг с другом, и мир, живущий по законам, – это просто один из возможных вариантов. Когда вы что-то делаете, то создаете шаблон, исключающий иные возможности, но приходит пора, когда нужно открыться чему-то непривычному и возможности творить.

В сущности, всякий, кто занимался творчеством, знает, как наступает такой момент. Вы строите осмысленные планы и придерживаетесь их, чтобы получить «сухой», «мертвый» продукт вашего труда. Но вам нужно открыться хаосу, который приходит из глубин, снизу, и тогда возникает нечто оригинальное, а если вы включаете критику слишком рано, то вы убьете свое творение.

Шиллер написал одному молодому писателю прекрасное письмо с советом, как преодолеть ступор перед пустым листом бумаги в начале работы. Молодому писателю было о чем поведать миру, но он никак не мог записать свои мысли. Это нормальная ситуация. И Шиллер дал очень простой совет: «Ваша проблема заключается в том, что вы слишком рано включаете критику, а лирика не успевает заработать».

Посмотрите, что происходит в школах: там учат делать критический разбор произведений Мильтона и Шекспира, Гёте и других писателей, а потом учитель говорит: «А теперь придумайте что-то сами». Вы садитесь, у вас что-то начинает получаться, и тут вы думаете: «О боже мой! Да это же ерунда». Конечно, вы не можете сочинять как Шекспир, но вы можете сочинять в собственном стиле, если, конечно, позволите себе сделать это.

И тут должен наступить момент хаоса – нарушения всех правил, когда вы понимаете: «Да какая разница, кто что подумает?». Пришло время нового поколения. Вот какой мотив связан с карнавалом.

Именно таким способом оживает Богиня, она возвращается к жизни благодаря смеху. Это – момент просветления, анодос, или возвращение Богини. Семя, которое хранилось в царстве Аида во время сухого лета, теперь выходит на поверхность, как буйство жизни во время осеннего сева. На этой вазе (рис. 127) Персефону окружают купидоны и сатиры, фаллические и растительные изображения. Дионис держит в руке свой деревянный жезл тирс, увитый плющом, и, таким образом, дионисийские ассоциации тесно переплетаются с элевсинскими мистериями.

Рис. 127. Анодос Коры/Персефоны (краснофигурный кратер, античная Греция, V в. до н. э.)

Рассказ о другой Богине, которая поднимается на поверхность земли, может вас удивить (рис. 128). Над ее головой написано имя – Пандора; она символизирует энергию жизни, приходящую в мир вместе с женщиной.

Вот что рассказывает нам об этом изображении Харрисон:

На первый взгляд кажется, что мы видим величественную фигуру, которая поднимается из-под земли с простертыми руками. Кроме того, там изображен мужчина с молотом и ожидающий ее Гермес. Нам кажется, что мы видим знакомую сцену вознесения Коры или Геи. Не будь там никаких надписей, это изображение можно было бы трактовать именно так. Но дело в том, что каждая фигура тщательно подписана. Слева – Зевс, рядом с ним – Гермес, затем – Эпиметей и, наконец, не Гея и не Кора, а Пандора. Над Пандорой, приветствуя ее восхождение, парит бог любви с повязкой для волос в протянутых к ней руках. Пандора поднимается вверх из-под земли, она – Земля, та, что приносит дары.[143]

Рис. 128. Пандора поднимается из-под земли (краснофигурная амфора, античная Греция, V в. до н. э.)

В образе Пандоры мы видим еще одно отражение идеи о том, что именно женщина приносит в мир благополучие и процветание. А более поздняя, нахальная, мужланская история о Пандоре, где намекают на то, что женщина приносит с собой ларец с несчастьями, – просто еще один способ сказать, что в жизни бывает много несчастий. Конечно же, где жизнь, там и несчастья; как только в жизни что-то происходит, так сразу же могут приключиться и беды, и катастрофы. Где процветание, там и страдание.

Эпиметей (предположительно), Гермес, Зевс и Эрос – это основные силы, которые приветствуют здесь появление Богини.

Иллюстрация на рис. 129 развивает ту же тему еще более выразительно: сатиры бьют землю молотами. Земле должно быть больно, ее нужно копать, чтобы из нее могла подняться новая жизнь. Жизнь – это боль. Вот и Христос тоже должен быть распят на том кресте, к которому все мы прибиты в пространстве времени. А когда землю вспахали, чтобы она могла принести свои плоды, ее больно наказывают. Для этого в мистериях присутствовало бичевание.

Есть два изображения ритуала дионисийской инициации в Вилле Мистерий в Помпеях (I в. до н. э.), которые дают нам представление о том, что там происходило. На первом изображении (рис. 130) молодая женщина, проходящая инициацию, положила голову на колени женщины постарше, а та смотрит на ангела, который занес над девушкой хлыст. У обнаженной танцовщицы в руках цимбалы или кастаньеты. Стоящая перед ней женщина одета в темную хламиду, а в руке у нее тирс, или жезл.

Рис. 129. Богиня Земли в страданиях поднимается из глубин (чернофигурный лекиф, античная Греция, V в. до н. э.)

Рис. 130. Юную женщину, проходящую обряд инициации, бичуют (фреска, Рим, Италия, I в. н. э.)

На втором изображении молодой человек, проходящий обряд инициации, смотрит в металлическую чашу с внутренней зеркальной поверхностью, а за ним помощник держит сморщенную и ужасную маску старика. Угол кривизны этой чаши тщательно изучили и рассчитали математически, и выяснилось, что каждый, кто смотрел бы в чашу под таким углом, видел бы не отражение собственного лица, а отражение этой маски, которую держали