Сновидения и способы ими управлять: практические наблюдения - Леон Гервей де Сен-Дени

пониманию их проявлений, и, с другой стороны, если бы я не стал оспаривать или комментировать некоторые теории в тот момент, когда я их излагал, то я, тем самым, приготовил бы себе трудную задачу, и тогда мне пришлось бы возвращаться ко всему анализу из-за угрозы быть не понятым. Поэтому, я подумал, что будет лучше следовать таким путём, каким я и следовал, и что неудобство, связанное с возвращением к тем же темам будет меньшим, чем возвращение к полному цитированию тех же текстов.

Трудность систематизации и дальше будет затруднять моё следование тому порядку, в котором я решил расположить рассматриваемые в этой третьей части вопросы. Впрочем, аксиома всё во всём чудесно применяется к несметному количеству наблюдений, которые всё-таки приходиться размещать в каком-то порядке. Так, например, такое-то сновидение предлагает нам любопытный пример настоящего подвига памяти, и в то же время, оно может служить доказательством того, что внимание не бездействует во время сна. А такое-то сновидение показывает нам и как одни идеи вызывают другие, и как видоизменяются некоторые образы, и как мы можем вызывать, удерживать, направлять или прогонять некоторые иллюзии, находясь в сновидении. Хотя зачастую решаемые проблемы сами имеют слишком сложную природу; так что классифицировать их можно будет лишь только после того, как они будут решены. Итак, за неимением лучшего метода [плана написания книги], я решил следовать такому:

Вспоминая, сначала, некоторые опорные точки, относительно которых, как мы видели, существуют самые значительные разногласия, я начну с объединения наблюдений, имеющие своей главной целью показать:

1) что снов без сновидений не бывает;

2) что ни внимание, ни воля не обязаны пребывать во время сна в бездействии.

Итак, установив это предварительное деление, я буду выяснять то, чему может нас научить опыт, относительно хода и ткани сновидений, как и относительно способов их вызывать и ими управлять; впрочем, не добавляя к этой классификации тех, пусть и важных замечаний, которые не подобают книге, в которой автор намеревается не столько возвести здание науки, сколько собрать точные данные для этого будущего здания.

Глава 1

Наблюдения, касающиеся сновидений первой стадии сна и предназначенные, прежде всего, показать, что сна вез сновидений не бывает

Самые первые выдержки из моих дневников сновидений. — Опыты, проведённые над моим другом во время его сна. — Первые сновидения, когда мне удалось уловить момент перехода от бодрствования ко сну. — О глубине сна и живости сновидений в различные часы ночи. — Как глубина сна и живость сновидений зависят попеременно от состояний тела и ума. — Самые убедительные опыты в поддержку того мнения, что образы, составляющие сновидение, тем живее, чем глубже сон. — О том насколько длинные сновидения мы в состоянии вспомнить по пробуждении. — Основные выводы из рассмотренных в этой главе вопросов.

Мы видели, что те, кто признают существование фазы сна, при которой мышление, так сказать, упраздняется, все согласны в том, чтобы именно с этим первым периодом, когда органы в наибольшей степени изолированы от внешнего мира, связать видимый признак того, что называют глубоким сном.

Рассмотрим же с ещё большим чем раньше вниманием то, что происходит в нас тогда, когда нами овладевает сон. Исследуем характер тех сновидений, которые первыми возникают перед нашим умом. Быть может, мы, тем самым, придём к решению, если не через неоспоримые доказательства, так, по крайней мере, через убедительные предположения, относительно нашего главного вопроса — есть ли сон вообще без сновидений, может ли человек мгновенно лишиться всего, даже чувства собственного существования? Очевидно, если мы обнаружим, что этот первый сон также заселён видениями и идеями, как и утренние сновидения, мы сможем сильно поколебать этот излюбленный аргумент материалистов.

Итак, я открываю первую тетрадь своих дневников сновидений и читаю там следующее[84]:

«15 сентября. — Мои сновидения этой ночью разделены на две части, ибо я уже спал один час или два, когда меня разбудили, так как в соседней комнате в камине был большой огонь, и испугались, как бы он не перекинулся на деревянную отделку дома. В момент, когда меня разбудили, я был в разгаре сновидения, и мне снилось, как я гуляю в лесу Г… с моим дядей, и что мы любуемся огромными причудливыми птицами, сидящими на дереве, лишённом листвы. Вот рисунок. (Следует изображение одной из этих птиц, если мне не изменяет моя память.) К трём часам утра, огонь полностью угас, я улёгся и заснул, и тогда мне приснилось… (Следует пересказ сновидений второго сна.)»

Несколькими месяцами позже, в этой же тетради, которая восходит к эпохе моего юношества, я нахожу упоминание о другом неожиданном сновидении, имевшим место в первую фазу сна:

«Я был внезапно разбужен, через несколько минут после засыпания, грохотом передка камина, который столкнул ветер. Итак, я не знаю, то ли это живость сновидения, в котором я пребывал моментом ранее, оставила сильное впечатление в памяти, то ли это внезапный испуг, сопровождавший моё пробуждение сыграл в этом какую-то роль, но, наконец, придя в себя, я в совершенстве вспомнил всё то, что мне только что приснилось, и что я погрузился в сновидение и прошёл его от начала и до конца без какого-либо забвения. Мне снилось, что я нахожусь в парке Б…, беседуя с приходским священником д’О…, который с завидным постоянством показывал мне часы, которые отбивали точное время по звонкой наковальне маленьким позолоченным молоточком. Всё это было очень ясно, и также чётко, как если бы я бодрствовал. Тем временем, прекрасно вспоминая всё, что этому предшествовало, я могу это описать так: Сначала у меня перед глазами были нечёткие и исчезающие образы, сопровождаемые такими же спутанными идеями. Можно сказать, что я видел расплывчатые изображения людей и предметов, о которых я думал. Фигуры мне казались то слишком чёткими, то слишком тёмными и туманными, в зависимости от того, засыпал ли я крепче, или ко мне на мгновенье возвращалось чувство [=осознание] моего сонного состояния. Были моменты, когда я мимолётом видел ветки деревьев, с зазубренными и освещёнными солнцем листочками, что на них. В один из таких моментов, я подумал о муравейнике, который мы намеревались разорить, и который находиться в конце длинной аллеи парка; сначала мне показалось, что я его увидел смутно, затем более чётко, далее, я смог различать муравьёв и т. д. и т. п.

С этого момента и до конца сновидения я больше ни разу не возвращался к чувству [=осознанию] своего реального существования. Я полностью верил всему, что видел. Таким образом, я был в