Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

над болью. В особом состоянии ума люди способны вытерпеть многое: так, дикари ходят босыми ногами по тлеющим угольям и наносят себе тяжкие увечья при определенных обстоятельствах, вовсе не испытывая болевых ощущений. По-видимому, глубинные, подходящие к ситуации символы мобилизуют бессознательные силы до такой степени, что затрагивается даже нервная система, а тело вновь начинает реагировать нормальным образом.

232 При психологических страданиях, которые неизменно обособляют индивидуума от сообщества так называемых нормальных людей, очень важно понимать, что этот конфликт – не просто индивидуальная трагедия, а одновременно форма страдания, общая для всех, этакая общая тягота данной эпохи. Подобное обобщенное понимание возвышает человека над собой и связывает его с остальным человечеством. Не обязательно трактовать страдание как невроз, ибо подчас похожие проявления наблюдаются и в самых обычных обстоятельствах. Например, если тот, кто проживает в зажиточном сообществе, вдруг потеряет деньги, для него вполне естественно будет посчитать это событие огорчительным и постыдным: мол, ты единственный такой глупец, который остался ни с чем. А вот если все теряют деньги, это утешает и позволяет мириться с потерями. Когда другие тоже страдают, как и ты сам, чувствуешь себя намного лучше. Если заблудился в пустыне или застрял в одиночестве на леднике, если тебе выпало вести некую группу, угодившую в опасную ситуацию, поневоле будешь чувствовать себя скверно. Но если ты – солдат, и твой батальон заблудился целиком, то вместе с остальными ты будешь шутить и подбадривать товарищей, пренебрегая опасностью. Сама угроза никуда не делась, однако индивидуум в группе ощущает себя совершенно иначе, нежели когда сталкивается с опасностью в одиночку.

233 Всякий раз при появлении архетипических фигур в сновидениях, в особенности на последних стадиях анализа, я объясняю пациенту, что его случай не уникален, не является частным, что его психика приближается к уровню, близкому к общечеловеческому. Это крайне важно, поскольку невротик остро осознает собственную отчужденность и стыдится своего невроза. Если он узнает, что страдает от чего-то общего, а не просто личного, то заметно приободряется. Что касается нашего сновидца, то я, доведись мне продолжить лечение, привлек бы его внимание к тому факту, что в последнем сне ему открылась общечеловеческая ситуация: он самостоятельно осознал через ассоциации историю героя и дракона.

234 Схватка с драконом, символ типичной человеческой ситуации, довольно часто оказывается мифологическим мотивом. Одним из древнейших его литературных воплощений выступает вавилонский миф Творения, в котором герой-бог Мардук сражается с драконом Тиамат. Мардук – бог весны, а Тиамат – мать-драконица, первозданный хаос; Мардук убивает ее и разрубает на части. Из одной половины он создает небеса, а из другой – землю[102].

235 Более удачной параллелью, впрочем, представляется великий вавилонский эпос о Гильгамеше[103]. Герой – arriviste par excellence[104], человек честолюбивых замыслов, как и наш сновидец, великий царь и воитель. Подданные-мужчины рабским трудом возводят для него город с могучими стенами. Женщины, ощущая себя забытыми, взывают к богам с мольбой освободить их от безрассудного тирана. Боги решают, что пора что-то предпринять. На психологическом языке это означает, что Гильгамеш пользуется исключительно своим сознанием, что его голова имеет крылья и отделена от тела, а тело возражает против такого отношения. Оно откликается неврозом через констеллирование противоположного фактора. Как этот невроз описывается в поэме? Боги намереваются «призвать», сотворить другого человека, подобного Гильгамешу, и создают Энкиду, который, правда, кое в чем отличается. У него длинные волосы, он выглядит как пещерный человек, живет с дикими животными в степи, пьет воду из источников, где утоляют жажду газели. Гильгамеш, пребывающий пока в норме, видит вполне нормальный сон, раскрывающий намерения богов. Ему снится, что на спину падает звезда, превращается в крепкого воина, и приходится с тем сражаться, но никак не получается освободиться. В конце концов Гильгамеш все же побеждает и бросает противника к ногам своей матери, а та «равняет» обоих воинов. Будучи мудрой женщиной, мать толкует этот сон как знак того, что Гильгамеш готов столкнуться с угрозой. Энкиду суждено схватиться с Гильгамешем и его повергнуть, однако Гильгамеш чрезвычайно хитроумным способом превращает противника в друга. Он преодолевает реакцию бессознательного своей хитростью и настойчивостью, убеждает противника в том, что они с ним друзья и могут сотрудничать. Далее положение усугубляется.

236 Самому Энкиду снится гнетущий сон о подземном мире, где обитают мертвые; а Гильгамеш готовится к великому приключению. Как и подобает героям, вдвоем с Энкиду он жаждет победить Хумбабу, грозное чудовище, поставленное богами охранять святилище на кедровой горе. Рык Хумбабы «как ураган», и всякого, кто приближается к кедровой роще, охватывает слабость. Энкиду отважен и очень силен, однако эта затея его пугает. Он видит дурные сны, к которым прислушивается, точно подавленный человек в нас самих, над которым мы смеемся, когда эта подавленная часть нашего «я» вспоминает суеверия по поводу определенных дат и прочего; тем не менее, этот подавленный человек продолжает испытывать нервозность. Энкиду крайне суеверен, на пути в лес его преследуют дурные сны и предчувствия беды. Но Гильгамеш толкует эти сновидения оптимистически. Вновь реакция бессознательного не подтверждается, ибо двое добиваются успеха и триумфально доставляют голову Хумбабы в свой город.

237 Но тут вмешиваются боги – сама богиня Иштар, которая норовит расправиться с Гильгамешем. Основополагающий принцип бессознательного – вечная женственность, и богиня Иштар с подлинно женской хитростью сулит Гильгамешу все на свете, если он станет ее возлюбленным: он уподобится богам, его власть и богатства безмерно возрастут. Но Гильгамеш не верит ни единому слову, грубо отвергает посулы и сам обвиняет богиню в коварстве и жестокости по отношению к любовникам. Иштар в ярости уговаривает остальных богов сотворить исполинского быка, который спускается с небес и принимается опустошать владения Гильгамеша. Начинается великая битва, сотни людей погибают, отравленные ядовитым дыханием божественного быка. Однако Гильгамеш с помощью Энкиду все же убивает быка и празднует победу.

238 Иштар, уязвленная и разгневанная, опускается[105] на стену города, и тут уже Энкиду ее оскорбляет – он осыпает бранью и бросает ей в лицо «корень» убитого быка. Это важнейший миг, далее идут последствия: Энкиду видит новые зловещие сны, серьезно заболевает и умирает.

239 Это означает, что сознательное полностью отделилось от бессознательного, что последнее, так сказать, отдалилось, и Гильгамеш остался в одиночестве оплакивать утрату. Он скорбит о смерти друга, но сильнее всего его терзает страх собственной смерти. Он видел, как умирал друг, и вынужден осознать, что тоже смертен. Его снедает новое желание – добиться