Мы все нарциссы? Феномен нарциссизма от мифологии до патологии - Витторио Линджарди

бывший самой плотью отношений, теперь оцифрован и переведен в формат коротких текстовых сообщений. Телефонные звонки уступили место более гибкому WhatsApp: конечно, в нем можно ощутить драгоценность формы письма, но все же будем надеяться, что мы не забудем голоса наших друзей. Возможно, зависимость от девайсов более управляема и, следовательно, терпима, чем зависимость от человека. Но это не мешает виртуальным отношениям усложняться нарциссически, например в виде феномена гостинга (англ. ghost – «призрак»), который заключается в том, что человек становится призраком, внезапно исчезает, перестает отвечать на сообщения и электронные письма без объяснения причин. У этого феномена есть разновидности: зомбинг (внезапное возвращение собеседника, который может отправить вам милое сообщение как ни в чем не бывало, даже после нескольких месяцев молчания) и орбитинг (тонкая манипуляция в онлайн-общении, при которой человек то появляется, то исчезает снова, словно вращаясь вокруг собеседника). Ничего нового, очередная форма эмоционального микроабьюза. И хотя такие проявления насилия кажутся менее реальными, менее физическими и, возможно, менее болезненными, давайте не будем забывать, что тревожные переживания этого типа могут начаться уже в раннем подростковом возрасте.

На большом экране с картины Кучинского отражается нарциссический изгиб нашего времени: миллионы селфи, в погоне за которыми люди иногда бывают столь безрассудны, что дело заканчивается несчастными случаями со смертельным исходом, которым даже придумали название – селфицид. Вот цитата с первых страниц «Появлений» Андреа Джентиле:

Вечером 30 июня 2017 года в Харькове 24-летняя Даша Медведева едет на своем BMW. Ее подруга, 16-летняя София Магерко, снимает их поездку на смартфон. Идет прямой эфир в Instagram. Подруги распивают алкоголь, кричат, шутят. Крик «Привет, мальчики!» в камеру. Даша показывает жест «виктория» указательными и средними пальцами обеих рук. Она то и дело поднимает обе руки, изображает танец. Зрителю кажется, что машина стоит, но Даша все же берется за руль левой рукой на несколько секунд и смотрит на дорогу. Затем снова переводит взгляд в камеру, и София перемещает объектив на нее. Снова жест «виктория». Еще глоток. Крики. Грохот сильнейшего удара. Темнота. Тишина.

Религия селфи предполагает не «я вижу себя, следовательно, я существую», а «меня увидят, следовательно, я существую». Трагедия селфи не в том, что человек фотографирует себя, старается, порой до смешного, снять красивый автопортрет, а в том, что он рисуется на камеру и гримируется ради того, чтобы размножить тысячу себя и собрать большую аудиторию в соцсетях. Потребность в признании у многих подобна голоду. И это голод не по тому, чтобы смотреть на себя, а по тому, чтобы на тебя смотрели тысячи глаз. За любым нарциссическим явлением всегда стоит надежда быть замеченным, возможно ради того, чтобы стать любимым. Это верно как для общества в целом, так и для семьи.

Проведенное лет десять назад исследование, спонсорами которого выступили Национальные институты здравоохранения США, показало, что признаки нарциссического расстройства личности в возрастной группе от 20 до 29 лет встречаются в три раза чаще, чем в группе старше 65 лет. В эссе «Эпидемия нарциссизма» психологи Джин Твендж и Кейт Кэмпбелл пишут о том, что, по результатам исследований, проводившихся среди американских студентов с 1980 года по наши дни, количество набираемых молодежью баллов по «Нарциссическому опроснику личности» уверенно растет. И если исследование Лэша кажется несколько импрессионистским, результаты работы Твендж и Кэмпбелл, учитывающей данные о стиле воспитания студентов, их жизни в социальных сетях, использовании ими смартфонов, представляются более точными. Несмотря на то, что все мы связаны глобальной сетью, несомненно, что перспектива первого лица единственного числа – «я-режим» – взяла верх над перспективой множественного числа – «мы-режимом». Однако и в этом случае необходимо отбросить обобщения. Существуют и исследования, рассказывающие о сочувствии, щедрости, гражданской ответственности и экологической осведомленности многих миллениалов.

Даже если мы склонны к ностальгии, возвращаться назад, особенно после пандемии Covid-19, сложно. Само представление о личности, с которой мы выросли в прошлом веке, вероятно, будет меняться. Наша задача (и мы, специалисты в области ментального здравоохранения, в этом вопросе должны идти в первых рядах) – это искать способы (и в психологии, и в отношениях) жить в новом мире и его параллельных реальностях. Учитывая, что существует значительная разница между нарциссизмом человека и его социокультурного стереотипа. Клинические сеансы это подтверждают, и это одна из причин, по которым я продолжаю любить свою работу. Даже в период чрезвычайной ситуации в обществе терапевтическое понимание должно быть ориентировано на личную историю – конечно, без пренебрежения историей коллективной, в рамках которой развивается личная. Под нарциссической броней всегда скрывается человек, которому нужно быть услышанным. И если мы ограничимся ворчанием о вреде жизни в интернете и культуре нарциссизма, это не поможет ни нам, ни тем более ему.

Пандемия многому нас научила в этом смысле. Онлайн-жизнь, которую мы так часто проклинаем и которой в значительной степени обязаны всплеском нарциссизма, затронувшим и нас тоже, на этот раз спасла нас. Именно она сделала возможными непрерывность наших отношений и терапии. Принесенная на крыльях летучих мышей неожиданная встреча с нашей уязвимостью заставила нас поместить свой нарциссизм под увеличительное стекло. Возможно, именно поэтому, сам того не осознавая, я посвятил много дней локдауна написанию этой книги. Под этим увеличительным стеклом каждый из нас видел свое, в том числе и потому, что вещей, которые следовало увидеть, было больше одной. Ни одно видение не лучше другого – первое положение антинарциссизма, говорящее о сложности, о том, что никто не уникален, все мы части единого целого. Мы коснулись рукой границы своего всемогущества, нас отбросило к ним (наши неуязвимые тела, смерть которых далека), как уже случалось ранее. Фрейд назвал бы это великим оскорблением самолюбия человечества, таким же, какое нанесли Коперник, доказав, что Земля не является центром Вселенной, Дарвин, отвергнув уникальность происхождения нашего вида, и, разумеется, психоаналитики, доказав, что мы не хозяева в своем же доме. Наши карантины, закрытие границ, страх заражения (вплоть до пугающих последствий заточения в домашнем нарциссизме), отрицание заражения (вплоть до негативных последствий безответственного нарциссизма), забота и выслушивание – все это составляющие опыта сосуществования, который мы испытали на себе, когда подверглись испытаниям пандемии. Вплоть до самого тяжелого – первого, что застало нас врасплох: личной и коллективной горечи утраты и залечивания шрамов от нее. Мы поняли, что не являемся изолированной системой. Ни как отдельные люди, ни как пара, ни как семья, ни как страна.

Я не питаю иллюзий и не стремлюсь к совершенству. Иммануил Кант учил нас, что «из того кривого дерева, из которого сделан человек, нельзя смастерить ничего прямого». Исайя