Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин

проявила, зато род Виттельсбахов, к которому она принадлежала, много позже явит и Белую Принцессу, и Сказочного Короля, и его несчастного сумасшедшего брата Отто. Мальчонке же пришла такая генетическая карта… вот видит мироздание, за карточными столами за такие фокусы били канделябрами! И расклад этот в итоге реализовался.

Итак, 28 сентября 1423 года лорды присягнули на верность совсем еще маленькому тогда королю. Нет, никто иллюзий не строил: есть регентский совет, из которого потихоньку оттерли (как оказалось, не очень-то прозорливо) королеву-мать, Екатерину Валуа, и этот совет рулит Англией и, по мере возможностей, Францией. Ах да, парламент еще имеется. Ну а малыш – он скорее символ законной преемственности короны. Вон как этот закон в масть зашел: была одна, стало целых две. Ты, малыш, не обращай внимания на то, как большие дяди друг на друга косятся и время от времени ругаются – это у них такие взрослые игры.

Правда, и во Франции, и в самой Англии не все было слава богу. Ну то есть тому, который больше любит англичан. Галльские петушки оказались задиристыми, и Бедфорду в его командировке приходилось несладко, а когда появилась Орлеанская дева – так и вовсе солоно.

А в Англии уперлись рогами… простите, рейтингами, епископ Бофорт и Хамфри Ланкастерский, герцог Глостер. Сначала «добрый герцог Хамфри», как прозвали его в народе (популист и демагог тот еще) 29 октября 1425 года попытался взять Тауэр – но Тауэр почему-то не отдался. Тогда Глостер организовал, можно сказать, вооруженный митинг и, обвинив Бофорта в том, что тот-де прибрал мальчонку к рукам и держит его в заточении, двинул к дворцу епископа, в Саутуарк. Епископ смекнул, что дело пахнет ворванью и прочей дрянью ©, и его люди прихватили южный край Лондонского моста. Мол, нам совершенно эквипенисуально – митинг у вас там, петтинг ли, – занимайтесь этим непотребством по ту сторону Темзы.

Сговорились на том, что в следующем году устроят особое заседание парламента. Заседание и в самом деле получилось особенным: в феврале 1426 года герцог Глостер явился в парламент веселым и злым, да не один, а с большой такой подтанцовкой, вооруженной дубьем (по закону, в парламент с теми же алебардами, арбалетами и прочим серьезным оружием вход был воспрещен, и въезд на боевом коне тоже). Видя такое дело, епископ Бофорт мигом подсуетился и организовал бесплатную раздачу дубинала и для своей группы поддержки тоже. До откровенного замеса дело не дошло, но тот парламент вошел в историю как «Палочный».

А малыш подрастает, и вот, будучи без месяца восьми лет от роду, 6 ноября 1429 года, он коронуется вначале в Вестминстерском аббатстве, получая корону Англии, а 16 декабря 1431 года в соборе Парижской Богоматери становится уже вполне официально и королем Франции. Правда, в самой Франции (мятежной ее части), всего полгода как оплакавшей Жанну д’Арк и уже пару лет как короновавшей в Реймсе Карла VII, Генриха VI всерьез не восприняли.

А что Генрих? А Генриха эти дрязги словно и не касаются: мальчик растет тихим, неконфликтным и меланхоличным и предпочитает уединение с книгой роскоши живого человеческого общения (впрочем, кто его знает, это окружение короля – может, роскошь та была бы сомнительной?). Науки его откровенно тяготят, делами подолгу он заниматься не может и, однажды что-либо начав, зачастую бросает занятие на полдороге: стало неинтересно. Скучно ему и на заседаниях парламента и королевского совета. Скучно настолько, что приходится нанимать специального человека, чтобы тот вовремя подхватывал корону, норовящую сползти с чела его задремавшего величества.

В 1437 году во время родов умирает Екатерина Валуа, и Генрих свое совершеннолетие встречает, будучи круглым сиротой. Нет, его величество есть кому пожалеть: близ него держится фракция, если можно так выразиться, пацифистов под предводительством кардинала (уже кардинала) Бофорта и Уильяма де ла Поля, четвертого графа Саффолка. Эти двое были бы не прочь прекратить войну во Франции: ну их, этих мятежников, пусть себе живут, как хотят, а в доброй Англии и своих проблем хватает. Генрих, будучи по характеру совершенно не боевитым, очень симпатизировал обоим. Вон, дядя Джон довоевался: что с того, что сумел добиться казни Орлеанской девы? Сам же в итоге в том же Руане четырьмя годами спустя, в 1435-м, и помер – не выдержал организм французского оллинклюзива. Нет уж, спасибо, как бы там дядя Хамфри ни хорохорился и сэр Ричард, третий герцог Йоркский, ни ерепенился, а про войну лучше книжки читать. Там всегда добро побеждает. А тут, в реале, наше английское добро уже сколько лет их французское зло победить не может? Да уже к сотне дело идет. Спасибочки, лучше с дядей-кардиналом и сэром Уильямом дружбу водить: глядишь, и с Францией замиримся. Вот если бы они еще насчет женитьбы не давили…

А невесту королю эти двое пацифистов уже давно подобрали, и то, что молодой король противоположным полом особо не интересуется (впрочем, слава богу, и в гомосексуализме не замечен), их особо не смущает: ну куда он денется, когда она разденется? Так что никаких конкурсов красоты, и вовремя дать по тыкве любой внезапно нарисовавшейся Золушке. У нас тут своя имеется. Маргарита Анжуйская. А кого волнует, что не принцесса? Раз племянница жены Карла VII, королевы Марии Анжуйской, – значит, вполне сойдет. Главное, что Карл во Франции, в отличие от своего безумного предшественника, стремительно набирает очки влияния.

И обещает Англии мир. Правда, за девчонку просит вернуть взад Анжу и Мэн – но зато обещает больше не драться. Осталось уговорить Генриха, а Анжу и Мэн – не такая уж великая плата; главное, не особо о ней болтать, чтобы не возбуждать партию войны.

Уговорили, черти языкастые. Мол, и красавица (тут ребята откровенно польстили Марго), и непорочна (ну с этим было строго), и характер просто ангельский (правда, не уточнялось, что ангел может быть и с карающей миссией, и просто в дурном настроении). А Генрих и повелся. Свадьбу сыграли весной 1445 года. Кто-то спросит, ерзая и подпрыгивая: так где, где же тут королевское безумие-то? Терпение, спокойствие, сейчас оно проявится. Хорошему безумию, как хорошему вину, надо сначала созреть и выстояться. Пока окружающим были заметны лишь мягкость и безволие молодого короля. Впрочем, на принятие закона о запрете поцелуев в 1439 году его хватило. Тут-то все и призадумались: а все ли в порядке у его величества на чердаке? Кстати, сам закон был по делу принят: в те годы в Англии чума была частой гостьей. И понимание, что чумной больной заразен, тоже имелось. А обнимашки и поцелуи