Заблуждения толпы. Почему люди коллективно сходят с ума - Уильям Дж. Бернстайн

дня подряд, и в других местах), что их по меньшей мере 500 человек. Нечто почти неслыханное – чтобы столь малочисленная компания осмелилась причинить столько вреда. Они кричали: «Царь Иисус и головы на воротах!» Немногие из них получат пощаду, разве что те, кого уже схватили и оставили в живых; они все ждут, что Иисус спустится с небес и воцарится в мире»147.

Около половины последователей Веннера погибло в конечном счете в ходе непрерывного сражения, а большую часть остальных позже повесили, хотя самому суровому наказанию корона подвергла только Веннера и его первого помощника – им выпало потрошение заживо, ранее уготованное Харрисону и Кэрью148.

* * *

На протяжении шестнадцатого и семнадцатого столетий северные европейцы искали спасения от невзгод этого мира в чудесах мира потустороннего, придумывая убедительные нарративы конца света. Применительно к крестьянской войне в Германии апокалиптическая теология Томаса Мюнцера оказалась попросту вовлечена в орбиту исходно светского народного восстания, принесшего катастрофические результаты, а вот «анабаптистское безумие» и восстание пятой монархии уже опирались на религиозные предпосылки – от начала и до самого трагического финала.

С восемнадцатого столетия целые народы принялись искать помощи не у Бога, а у мамоны, что подтверждает вереница финансовых маний, охвативших Европу. На первый взгляд кажется, что религиозные и финансовые мании суть совершенно разные явления, но в их основе лежат одни и те же социально-психологические механизмы: непреодолимая сила нарративов; человеческая склонность воображать схему там, где ее нет и не было; самонадеянное высокомерие и самоуверенность лидеров и последователей; а прежде всего – неизбывное стремление человеческих существ подражать поведению окружающих, пускай последнее противоречит нормам общества или откровенно саморазрушительно.

Глава 3

Краткосрочное богатство

По всей стране умы людей были поглощены одним и тем же предметом. К нему сводилась вся партийная политика. Виги и тори прекратили распри, якобиты бросили строить заговоры. В каждой гостинице, на каждой дороге по всей стране говорили об одном и том же. В Аберистуите и Берике на Твиде, в Бристоле и Сент-Дэвидсе, в Харвиче и Портсмуте, в Честере и Йорке, в Эксетере и Труро – почти на мысе Лендс-Энд – речь шла только об акциях компании Южных морей – только о них!

Уильям Харрисон Эйнсворт, 1868 г.149

В начале восемнадцатого века Джон Лоу [67], блестящий шотландский финансист, оставил после себя мрачный след финансового хаоса, который наверняка покажется подозрительно знакомым всем, кто пережил крах пузыря доткомов в 1990-х годах. Акции интернет-компаний попросту разорили миллионы инвесторов; а Лоу подорвал веру французов в банки, что стало гораздо более серьезным ударом для нации.

Молодой шотландец происходил из почтенной семьи выдающихся эдинбургских ювелиров, этим ремеслом занимались его отец, дядя и три брата. Ко времени его рождения в 1671 году само слово «ювелир» уже маскировало перерождение этой древней профессии в нечто совершенно новое – в занятие банковским делом.

Ближайшие предки Лоу обитали на острове, не имевшем ничего общего с будущей величественной Британией, приверженной свободе торговли. (Вдобавок в ту пору Шотландия все еще сохраняла независимость от Англии.) На заре семнадцатого столетия население будущей Великобритании составляло лишь треть населения Франции – и было меньше, чем до прихода Черной смерти в 1348–1349 годах. Англия эпохи Лоу была слаборазвитой страной, пережила недавно жестокую гражданскую войну, а ее присутствие в открытом море подразумевало пиратство и контрабанду наряду с обычной коммерцией. Международная торговля в больших объемах только-только медленно складывалась благодаря появлению крупных торговых организаций на рубеже 1600 года; самой известной из них была Ост-Индская компания.

Когда корабли из Ост-Индии, груженные золотом и серебром – плодами новоявленной торговли пряностями, прибывали в Лондон, торговцы сталкивались с неожиданной логистической проблемой: в Англии не было банковской системы, то есть отсутствовали способы надежного хранения сокровищ. Ювелиры, чьи средства к существованию опирались на безопасное хранение ценностей, виделись наиболее очевидной альтернативой банкам. В обмен на ценности купцы получали сертификаты. Важно здесь то, что эти бумаги можно было обменять на товары и услуги – иными словами, они функционировали как своеобразная валюта. Кроме того, ювелиры постепенно осознали, что можно выпускать такие бумаги в количествах, превышающих объемы золота и серебра (монет) в их распоряжении.

То есть ювелиры поняли, что могут печатать деньги.

Лишь наиболее глупые и недальновидные среди них выпускали и затем использовали собственные сертификаты; куда чаще эти клочки бумаги выдавались взаймы под высокие проценты. Поскольку преобладающая ставка даже для лучших заемщиков часто превышала 10 процентов в год (особенно когда Англия находилась в состоянии войны), на протяжении десятилетия выдача сертификата была выгоднее прямых расходов – и такое положение сохранялось до тех пор, пока ювелир оставался платежеспособным.

Эта цепочка обязательств имела смысл ровно до того момента, пока большинство держателей сертификатов не решит выкупить их все сразу. Скажем, в сейфе ювелира хранилось 10 000 фунтов стерлингов монетами, а сертификатов выпускалось на сумму 30 000 фунтов стерлингов: треть владельцам монет, две трети – заемщикам. Если вдруг держатели сертификатов на сумму 10 001 фунт стерлингов явятся с требованием золота или серебра – неважно, заемщики это или первоначальные вкладчики, – ювелир может разориться. Хуже того, заподозри держатели сертификатов, что подобное может произойти, растущей очереди в офисе ювелира было бы достаточно для того, чтобы спровоцировать разрушение всего «карточного домика». В нашем примере соотношение сертификатов к монете составляет 3:1; чем оно выше, тем более вероятен крах. Даже самые осторожные ювелиры / банкиры могут разориться; с 1674 по 1688 год случилось четыре задокументированных «краха ювелиров», а с 1677 года по учреждении Банка Англии в 1694 году число лондонских ювелиров / банкиров сократилось с сорока четырех до приблизительно дюжины.

С практической точки зрения ювелиры / банкиры считали вполне безопасным соотношение 2:1, то есть 1 фунт ссуды заемщикам на каждый фунт монеты на депозите. Нельзя недооценивать важность этой системы, поскольку она предвещала рождение эластичной денежной массы, размеры которой возможно изменять в зависимости от потребности заемщиков в получении ссуд и готовности кредиторов предоставлять ссуды. Когда заемщики и кредиторы пребывали в эйфории, денежная масса увеличивалась, а когда их охватывал испуг, масса сокращалась. Современный финансовый термин для увеличения объема бумажной денежной массы – «кредитное плечо», что означает соотношение совокупных бумажных активов с твердыми активами150.

Кредитные рычаги, предоставляемые банками, суть топливо, питающее современные финансовые мании, а его появление в Европе семнадцатого столетия породило бесчисленные финансовые пузыри. На протяжении следующих четырех столетий финансовые инновации вызвали к жизни головокружительное разнообразие инвестиционных инструментов, причем каждый, в свою очередь, часто оказывался все тем же кредитным плечом в несколько ином обличии и служил искрой, что воспламеняла накатывавшие чередой волны спекулятивных безумств.

Потомок ювелиров, перешедших на английский стиль банковского дела, Джон Лоу