Личность и патология деятельности - Блюма Вульфовна Зейгарник

Рис. 2

С особой отчетливостью это нарушение выступало при активном воспроизведении слов. Больному было предложено запомнить 10 слов при последовательных десяти предъявленных.

Больной удержал 4–5 слов и при дальнейшем предъявлении продолжает повторять те же элементы. При этом больной не сличает количество слов с заданным количеством; процесс запоминания представляет собой воспроизведение первоначально удержанной группы. Больной не делает никаких попыток для расширения числа удержанных слов. «Кривая запоминания» носит характер плато.

Особенно четко выступила измененная структура деятельности при опосредованном запоминании. Больному было предложено запомнить ряд слов; при этом он должен был выбрать для этого картинку (метод А.Н. Леонтьева) либо изобразить на бумаге рисунок, который помог бы ему воспроизвести слово (метод пиктограмм по А.Р. Лурия).

Таблица 1

Приведенный отрывок из протокола показывает, что больной понял задачу, выполнял ее, но возникающая связь между изображением и словом не была использована им. Сами ассоциации возникали, но они не выполняли своей функции опосредования. Нарушенным оказался не процесс образования связей, а его избирательное использование.

Еще в 30-х годах А.Н. Леонтьев показал, что развитие сложных форм памяти идет по пути использования особой стратегии мнестической деятельности, а именно по пути использования опосредованных средств запоминания. Именно этой избирательной стратегией больной сейчас не мог адекватно пользоваться.

Не менее четко выступала аспонтанность больного и при решении мыслительных задач, например при установлении аналогии отношений между понятиями.

Приводим примеры, как больной решает эту задачу (надо найти аналог отношения песня – глухой, для слова картина).

«Если песня – глухой, то картина, галерея… В Третьяковке они висят, я там редко бывал…»

Экспериментатор. Подумайте, как относится глухой к песне!

Больной. Ну, он ее не слышит, конечно, ну, ах, вот что, если слепой, то он не увидит картины, ну что же, бывает так, можно прожить и без картины, а то, что он не видит, – это плохо… ему нужен поводырь; да вот песня – глухой, слепой – поводырь.

На этом примере мы видим, как больной может осмыслить задание, но он уводится побочными ассоциациями, он даже прибегает к словам, которые в тексте не обозначены.

Этому же больному была предложена задача на замещение пропущенных слов в тексте (текст Эббингауза).

Больному предлагался следующий рассказ (подчеркнутые слова вставлены больным): «Один человек заказал пряхе тонкие руки. Пряха спряла тонкие нитки, но человек сказал, что нитки толсты и что ему нужны нитки самые тонкие. Пряха сказала: „Если тебе эти не тонки, то вот тебе другие“, – и она показала на глубокое место. Он сказал, что не видит. „Оттого и не видишь, что они тонки, и я сама их не вижу“. Человек обрадовался и заказал себе такие дела, а за эти заплатил деньги». Вместе с тем этот же больной мог иногда справиться с интеллектуальным заданием, если его стимулировать. Так, больному предлагается выбрать подходящую фразу к пословице «Не все то золото, что блестит» из следующих фраз:

1) золото легче железа;

2) не надо судить о человеке по наружности;

3) самовар блестел, как золото.

Больной берет в руки карточку с фразой: «Не надо судить о человеке по наружности» и говорит: «Вот эта будет правильной», но тут же откладывает ее и берет фразу «Самовар блестел, как золото», мотивируя: «Да, эта тоже подходит, потому что самовар можно так начистить, что он даже лучше золота блестеть будет».

Экспериментатор. Правильно ли вы делали? Каков смысл поговорки?

Больной. А смысл может быть разным, ведь не всегда о самоваре речь идет, может идти и о людях.

Экспериментатор. Подумайте хорошенько. Смысл-то ведь скрытый. Ведь это пословица.

Больной. Подумаю, да, вот эта фраза больше подходит, действительно не надо судить по внешности. Вот эту.

Экспериментатор. Значит, вы ошиблись?

Больной. А кто его знает. Да, вероятно, ошибся. Бывает, что ошибешься.

Больной не реагирует на замечание экспериментатора, не выражает ни удивления, ни огорчения по поводу допущенной ошибки.

Таким образом, приведенные выписки из протоколов эксперимента показывают особую структуру нарушений мыслительной деятельности больного: они не сводятся к нарушению интеллектуальных операций и являются индикатором более общего «радикала» – его аспонтанности, утери возможности регулировать свои действия.

Хотя больной может выполнить экспериментальное задание, требующее от него обобщения, например он смог классифицировать объекты на основании какого-то признака или передать содержание какого-нибудь текста, однако этот модус выполнения не остается устойчивым, легко нарушается и заменяется нанизыванием случайных ассоциаций, которые не перерабатываются и не анализируются больным.

А. Р. Лурия правильно указывает (1962), что подобные больные не в состоянии систематически проанализировать условия задачи. Он говорит о том, что у этих больных отмечается дефект их предварительной ориентировочно исследовательской деятельности. Логический ход суждений заменяется осколками фраз, фрагментарными связями и ассоциациями. Об этом свидетельствуют и данные исследования восприятия нашего больного, при котором выступил чрезвычайно любопытный феномен. Больной, у которого не было агностических расстройств, в некоторых случаях вел себя как агностик; он нечетко узнавал нарисованные предметы, если предметы были несколько затушеваны, нарисованы пунктиром; при настойчивой же просьбе экспериментатора посмотреть внимательно больной узнавал эти предметы.

Аналогичное явление выступило у больного при показе фигур Рубина, при фиксации которых фигура и фон попеременно меняются.

Известно, что если процесс смены фигуры и фона долго не наступает, то достаточно обратить внимание испытуемого на возможность такой смены, чтобы он смог произвольно вызвать этот процесс. Наш больной не в состоянии сделать это. Увидав в фигуре «вазу», он не смог увидеть «профиля». «Что вы, доктор, какие же это лица?» Точно так же этот больной не видел никаких образов в таблицах Рошаха: «Кляксы какие-то, черные, белые, розовые пятна, больше ничего».

Таким образом, мы видим, что нарушение произвольности, невозможность управлять своими действиями выступает у больного при любом исследовании.

Аналогичные результаты были получены и у других больных этой группы. Бездумное поведение больных в клинике и в трудовой ситуации, отсутствие отношения к своей работе – все это указывает на то, что действия больных не были подчинены личностным целям и не регулируются ими.

Выполнение любого задания, в том числе и экспериментального, предполагает понимание того, какое значение имеет выполняемая работа в данной конкретной ситуации. Выполнение действия предполагает и знание средства работы, но, самое главное, человек должен уметь оценить, насколько его собственные действия соответствуют поставленной задаче. И чтобы такая оценка могла осуществиться, необходимо, чтобы человек понимал свои цели и возможности, чтобы он действовал из