Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль - Ахона Гуха

Клиенты, которых я описала в разделах о судебной психологии, прошли через тот же процесс. Адриан (глава 6) – это обобщенный образ многих сталкеров и жестоких интимных партнеров, с которыми мне довелось работать. Люди, совершающие подобные преступления, часто имеют общие характеристики, особенности поведения и жизненные истории, и я использовала свое знание литературы о рисках и сотни полицейских отчетов, чтобы создать этого персонажа. Мэдисон (глава 2) и Кейт (глава 5) – это тоже смешанные случаи, основанные на моей работе с женщинами в судебной системе. Я написала об ужасающих травмах в пенитенциарной системе, и некоторые читатели могут решить, что по этим историям легко узнать личность человека. К сожалению, такие истории распространены, хотя о них редко говорят. Жестокому сексуальному и физическому насилию подверглись большинство моих клиенток из области судебной психологии, поэтому их личности нельзя установить по их историям. Тем не менее, я изменила ключевые детали, чтобы устранить даже небольшой риск, и оставила подробности только для того, чтобы проиллюстрировать свою клиническую точку зрения.

Наконец, следует отметить, что, хотя я работаю в государственной службе судебной психиатрической помощи, все взгляды, выраженные в этой книге, являются исключительно моими, и они не всегда совпадают с позицией моей организации или более обширных правовых, коррекционных и психиатрических систем, в которых я работаю. Во всех описаниях психиатрических и коррекционных учреждений используется общедоступная информация. В этой книге я рассказываю о личном опыте и признаю, что мое изложение событий неидеально и воспоминания других людей могут отличаться. В описаниях реальных событий отсутствуют имена и другие отличительные характеристики.

Задачи психолога и писателя часто не совпадают, хотя я считаю, что изложение правды и стремление защитить тех, чьи голоса оставались неуслышанными, – это цели обоих. В сизифовой попытке объединить эти две роли я руководствовалась собственными этическими принципами и ценностями, а также желанием что‑то изменить. При этом я открыто и с сожалением признаю системные ограничения.

Введение

Начало 2020‑х оказалось очень тяжелым для многих из нас. Мы пережили пандемию и связанные с ней трудности, включая нахождение вдали от близких людей, болезнь, смерть, отчаяние, коллапс систем здравоохранения и значительное ухудшение психического здоровья. Хотя моя работа оставалась стабильной, временами меня охватывал сильный экзистенциальный страх. Казалось, ничто не имеет смысла, и я чувствовала себя отрезанной от всех, кто мне дорог. У меня не осталось веры в человечество и саму себя.

Эти ужасающе мрачные мысли и чувства были вполне обоснованными в контексте мировой пандемии. COVID-19 нанес миру коллективную травму беспрецедентных масштабов. Она касалась не только здравоохранения и экономики, но также отношений и общественной жизни: многие из нас оказались вдали друг от друга, лишились надежды и страдали, не имея возможности объединиться с другими людьми. Когда нам все же позволили снова общаться, некоторые из нас решили этого не делать из‑за нервного истощения и страха снова выйти в мир. Наша реакция была такой же, как у жертв серьезного родительского пренебрежения [1] в детстве, которые часто полностью отстраняются от окружающих и не могут строить отношения с другими людьми.

Эти годы принесли с собой не только пандемию, но и другие серьезные травмы некоторым жителям Австралии. Грейс Тейм, в детстве пережившая сексуальное насилие, получила награду «Австралийка года» за свою великолепную работу по оказанию помощи жертвам насилия. В коронерском отчете было сказано, что смерть коренной жительницы Австралии в тюрьме была целиком предотвратимой и наступила в результате системных и индивидуальных ошибок. Семья беженцев по фамилии Надезалингам, живущая в Билоиле, продолжала молча страдать от медицинской халатности, пребывания вдали от своего сообщества и последствий событий, побудивших их уехать со Шри-Ланки. Многочисленные беженцы годами находились в заточении в крошечных душных гостиничных номерах Мельбурна.

Во всем мире продолжалось насилие на расовой почве, и напряжение вылилось в активные действия и протесты после смерти Джорджа Флойда[2]. Женщин убивали партнеры, в том числе и бывшие. Войска были выведены из Афганистана, создавая сцены хаоса и беспорядка. Разумеется, это далеко не полный список, я перечислила события, которые сразу пришли мне в голову. Многие люди продолжают избегать межличностных отношений, пытаясь осознать произошедшее и добиться некоторой внутренней стабильности.

Нам кажется, что мир треснул. Мы утратили чувство определенности и контроля, и нас не покидает ощущение постоянной опасности и неизбежности смерти. Именно в таком мире люди, пережившие комплексную травму, живут изо дня в день.

Я клинический и судебный психолог из Мельбурна, Австралия. Клинические психологи работают с людьми, имеющими серьезные трудности с психическим здоровьем, а судебные психологи трудятся на пересечении правовой системы с системой оказания психологической помощи. Судебная психология заинтересовала меня сразу, еще когда я только училась в колледже, и бо́льшая часть моей работы связана именно с ней. Я работаю с теми, кто причинил тяжкий вред другим людям и имеет нарушения психического здоровья. Моя докторская диссертация [2] посвящена долгосрочным психическим и физическим последствиям сексуального насилия в детстве, и я пришла к выводу, что люди, подвергавшиеся этому виду насилия, значительно чаще обращались за медицинской помощью по различным причинам и имели более высокий риск преждевременной смерти, чем население в целом. Травмы причиняют моральный ущерб, однако их влияние распространяется и на физическое здоровье. Уровень суицидов среди людей, переживших травмы, высок [3]. Иногда жить с историей жестокого обращения настолько трудно, что смерть кажется предпочтительней.

Эмоциональные и поведенческие трудности, вызванные ранними комплексными отношенческими травмами, огромны, и они распространяются от человека на целые социальные структуры. Они часто влекут за собой психологический и жизненный хаос для жертв, а также всех профессионалов и систем, вовлеченных в оказание помощи. Трудности, вызванные отношенческими травмами, дополняют другие существующие психические расстройства и усложняют процесс восстановления. Многие пациенты с серьезными психиатрическими диагнозами и многие заключенные имеют в анамнезе комплексные травмы. Хотя травмы не всегда вызывают психическое заболевание и не заставляют людей совершать преступления, они часто являются первым шагом на этом тяжелом пути.

Споры о том, что такое травматическое событие, продолжаются. Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам 5‑го издания (DSM-5) и Международная статистическая классификация болезней 11 (главные психиатрические диагностические руководства) дают определения травмам, но эти определения остаются открытыми для интерпретации. Диагностическое и статистическое руководство определяет травму как «смерть или ее угрозу, тяжкие телесные повреждения или сексуальное насилие», в то время как Международная статистическая классификация болезней трактует комплексную травму как «подверженность событию или серии событий крайне опасного или пугающего характера; как правило, это длительные или повторяющиеся