Воля Неба и судьба человека. Труды и переводы - Лариса Евгеньевна Померанцева

«Пять родов, разные виды прыснули во вне, формы, рожденные подобием, размножились»

(«Хуайнаньцзы». Гл. «Земные формы»)

Начиная с III в. до н. э. в Китае наблюдаются признаки наступления принципиально нового культурного периода. Это связано с историческими, экономическими и политическими факторами. Эпоха царств сменяется эпохой империй. Происходит много перемен. Они с трудом усваиваются сознанием, зачастую ассоциируются с полным крушением идеалов. В литературе первым ярким знаком наступившего кризиса явилось творчество южного поэта Цюй Юаня, прежде всего его поэмы «Лисао» и «Вопросы Небу». Последняя имитирует древнюю форму «трудных» вопросов. Это первый каталог в поэзии. Сто семьдесят вопросов обращены к самым основам прежней веры, к самому Преданию ― под сомнение поставлены его правда и справедливость. Трагически переживаемый слом веры заставлял искать выхода. У одних он вел к переосмыслению старого, не задевая основ, у других ― к поискам новых горизонтов. Начинается процесс записи текстов, составляющих общее Предание ― будущее «Пятикнижие», а также основной корпус классических текстов. Это тоже каталогизация. С другой стороны, приобретает все более заметное влияние культура юга. Это знаменательно: до сих пор она числилась в ряду варварских. Ее идеология построена на шаманизме, у нее другие, чем в северной традиции, ценностные ориентации. Не культ обожествленных предков, а культ богов природы ― стран света, гор, вод и их хозяев. Эта религия с ее экстатическими обрядами, связанными с культом плодородия, пришлась как нельзя кстати. Взгляд и душа современников обратились к миру природы в ее реальном, фантастическом и частично мистическом виде. Свою лепту внесли философы. Цзоу Янь (304–240 гг. до н. э.) заявил, что мир необозрим, и исследование его надо начинать с малых вещей, «следуя аналогии». Приобретает популярность «Ицзин» («Метаморфозы», пер. В.М. Алексеева), в частности, благодаря акценту на диалектику большого и малого. Включение малого и низкого в сферу Целого вызвало желание описать это Целое во всем объеме и как можно подробнее, что в древнем понимании означает исчислить по частям. В некоторых парадигмах малое и «низкое» выступает даже предком большого и высокого.

Появляется «Книга гор и морей» («Каталог гор и морей» в пер. Э.М. Яншиной). В нем в перечневом стиле описывается земное, обжитое пространство. Оно описывается в формах мифа с добавлением реальных и фантастических сведений о землях, населяющих их народах, травах и деревьях, птицах и зверях, о чудесных свойствах вещей. Его пространственная модель иная, чем представлена была в Предании, ― не царства, а стороны света «внутри морей» и «за морями», «внутри пустынь» и «за пустынями». Если мир Предания замкнут, то этот мир простерт за границы суши и моря. Это было принципиально ― пространство разомкнулось. Удивление и жажда утоления этого чувства будут питать многочисленные подражания «Шань хай цзину», а открытый им мир чудес возбуждать фантазию поэтов ― и в древности и в средние века.

Расширившийся мир становится предметом описания по множеству параметров, которыми обозначаются парадигмы. Тексты философские, исторические, географические, астрономические, по истории музыки и др., не считая обрядовых, включают в себя длинные перечневые записи, преследующие главную цель ― исчерпание множества и разнообразия форм жизни. Не случайно именно в этот период появляются знаменитые древние словари («Эръя», «Шимин», «Шовэнь цзецзы», «Фанъянь»), заложившие основы позднейших классификационных принципов китайских энциклопедий (лэйшу). Перечневой принцип, включающий и задачи каталогизирующего плана, свойствен, по-видимому и искусству этого времени. Существует предание, что «Вопросы Небу» были навеяны Цюй Юаню фресками, обнаруженными им в пещерах юга, к которым он и подписал свои вопросы. Можно вспомнить и ряды воинов армии Цинь Шихуана из недавних раскопок ― ни одно лицо не повторяет выражения другого. Безмерное количество ответвлений, которые имеют виды, входящие в роды, возбуждает эстетическое чувство и рождает в поэзии жанры, подобные ханьским фу. Огромное, учитывая ранний период авторской литературы, их количество (более тысячи), даже в дошедших до нас примерах, свидетельствует об активной работе с этими перечневыми формами. Повод к описанию варьируется от псевдообрядового (как в «Призывании души») до коллизий придворной жизни (Сун Юй, Мэй Шэн) или восхваления императорских дворцов и парков (Сыма Сянжу), картин городских праздников и гуляний (оды о столицах Бань Гу и Чжан Хэна) и пр. Сыма Цянь в «Исторических записках» поставит в ряд жизнеописания и подчеркнет этот принцип названием ― «Ряды жизнеописаний». В них Сыма Цянь, как на оселке, в духе своего времени испробует «отличия в одинаковом» и «схожесть в различном» в поведении огромной вереницы лиц «разных сословий и состояний» на протяжении по крайней мере двухсот лет, включая и современников. В этом разделе «Исторических записок» хронологическая связь как средство упорядочения материала по важности уступит место внутренней связи, основанной на принципе сопротивопоставления (термин Ю. Лотмана), а удивление множеством и разнообразием форм, порождаемых «Творцом изменений», сменится удивлением перед таким же многообразием мотивов человеческого поведения.

Историческая биография хуайнаньского князя Лю Аня и ее житийный вариант[359]

В современном литературоведении все решительнее определяется тенденция рассматривать всякое произведение с исторической точки зрения[360]. И в термине наука стремится вскрыть и фиксировать определенную веху литературно-исторического процесса. При этом оказывается, что термины традиционной поэтики, будучи условной формулой, отвечающей требованиям определенной эпохи, непригодны для наших целей. Чтобы убедиться в этом, достаточно проследить эволюцию, происходящую на протяжении нескольких веков в пределах одного традиционного жанра.

Перед нами три биографии, которые в китайском варианте одинаково называются чжуань («жизнеописание»): «Хуайнаньский князь Ань» в «Исторических записках» Сыма Цяня (145?–86? гг. до н.э.)[361]; «Хуайнаньский князь Ли Чан» в «Истории династии Хань» Бань Гу (32–92)[362], в той части, которая относится к Лю Аню; «Лю Ань» в «Житиях бессмертных» Гэ Хуна (284–363гг.)[363]. Во всех трех произведениях рассказывается о хуайнаньском князе Лю Ане (ум. в 122 г. до н. э.), довольно крупном ученом и политическом деятеле Китая II в. до н. э., внуке основателя ханьской династии Лю Бана (Гао Цзу). Известный меценат, Лю Ань был вдохновителем, а возможно, и участником составления даосского философского сочинения, названного позже его именем, – «Хуайнаньцзы». Вопреки своим даосским воззрениям Лю Ань был не чужд политической борьбы. В течение семнадцати лет он тайно готовил дворцовый переворот и, уличенный в заговоре, покончил с собой. Следовательно, в китайской истории Лю Ань выступает в двух противоположных качествах: как философ-даос и как эпизодический персонаж истории борьбы за власть при Ханях. Эти две линии составляют ядро «биографий» Лю Аня.

Сыма Цянь начинает жизнеописание краткой характеристикой князя: «Хуайнаньский князь Ань был человеком образованным, играл на цине, не находил удовольствия в охотах с травлей и