Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Каплан Нил

Предложить жизнеспособную альтернативу, однако, остается делом столь же непростым, как и воплотить в жизнь двухгосударственное решение. Муаммар Каддафи неоднократно выдвигал идею создания единого государства под названием Изратина и даже придумал для него флаг — по мнению покойного ливийского диктатора, такое решение могло бы принести мир израильтянам, палестинцам и всему Ближнему Востоку[601]. Сегодня серьезные предложения по созданию единого государства появляются все чаще, и в настоящее время их спектр довольно широк. Разница между ними часто сводится к тому, будет ли будущее государственное образование преимущественно еврейским или преимущественно арабским при наличии значительного меньшинства второго народа. С одной стороны, «израильское решение» Каролины Глик предполагает создание Большого Израиля с палестинским меньшинством; земли, захваченные в 1967 г. (кроме сектора Газа), предлагается просто аннексировать[602]. (Сторонники израильского решения обычно не согласны с общепринятыми прогнозами, по которым на этой территории образуется арабское большинство[603].)

С другой стороны, такие активисты, как Омар Баргути, выступают за «светское демократическое государство в исторической Палестине» — решение, которое потребовало бы «этнической деколонизации», или десионизации Израиля[604]. Во многом сторонники современного одногосударственного решения являются преемниками левых интеллектуалов, которые с 1969 по 1974 г. убеждали Организацию освобождения Палестины (ООП) выступить за создание единого светского демократического государства, в котором арабское большинство и еврейское меньшинство будут пользоваться равными правами — после того как последнее откажется от сионизма[605]. Рост популярности этого варианта возмущает сторонников Израиля, которые считают одногосударственную повестку, как и кампанию «Бойкот, отказ от инвестиций и санкции», «излюбленным орудием политической войны против Израиля и сионистского проекта», способствующим «ускоряющейся делегитимизации Израиля среди ученых и интеллигенции, а также в политических элитах Запада — делегитимизации, усугубляемой отчасти действиями самого Израиля, в частности строительством поселений»[606]. Рассматривая ситуацию под другим углом, социолог и противник оккупации Гершон Шафир тщательно проанализировал осуществимость нескольких вариантов создания единого государства и нашел их несостоятельными, несмотря на всю их популярность в определенных идеологических кругах[607].

Отчаяние, вызванное отсутствием прогресса на пути к миру, заставило некоторых мыслить нестандартно и задуматься о федеративном или конфедеративном устройстве. Кое-какие из этих изобретательных современных идей осознанно или неосознанно опираются на похожие предложения, уже выдвигавшиеся в прошлом. Один из вариантов — создание единого федеративного государства, включающего в себя палестинскую и израильскую национальные единицы или параллельные политические образования, под вывесками вроде «два государства/одна родина» или «конфедерализм»[608]. Такой гибридный вариант напоминает идею двунационального государства, которую в период мандата вынашивала группа либеральных еврейских интеллектуалов — ее некоторое время поддерживал Англо-американский комитет по вопросу о Палестине (см. главу 6). Сегодня сторонники такого решения немногочисленны, но активны, и они пытаются повлиять на общественное мнение, заручившись поддержкой знаменитостей.

Недавно появился еще один, заметно отличающийся от предыдущего вариант под названием «федеративное движение». В его основе, как и в основе «израильского решения» Глик, лежит представление о едином еврейском государстве на всей территории Большого Израиля, но тут оно гарантировало бы палестинцам не только гражданские права, но и кантональную автономию по всем вопросам, за исключением обороны и международных отношений[609]. Структурно этот план напоминает предложения по кантонизации подмандатной Палестины, еще в 1930-е гг. выдвинутые рядом британских, сионистских и палестинских деятелей[610]. Идеи в нем заложены практически те же, что и в «плане автономии» Менахема Бегина, который в 1978–1982 гг. надеялся удержать палестинцев Западного берега и сектора Газа под властью Израиля, предложив им личную автономию и местное самоуправление вместо полноценного национально-политического самоопределения, которого добивалась ООП (см. главу 8). Как и все ему подобные, предложение израильского федеративного движения недотягивает даже до элементарного признания национальных интересов и требований большинства палестинцев.

Несмотря на признаки нарастающей поддержки одногосударственного решения на политической периферии, кропотливый анализ позиций и интересов непосредственных участников конфликта в исторической Палестине — израильтян, палестинцев, иорданцев и различных составляющих их групп, проживающих на этой земле, — приводит Ашера Сассера к однозначному выводу:

Преобладающим консенсусом и наиболее реалистичным из вариантов по-прежнему являются два государства для двух народов к западу от реки [Иордан]… Разделение на два государства по-прежнему дает наибольшую надежду как на мирное урегулирование политических разногласий между израильскими евреями и палестинцами, так и на осуществление их соответствующих прав на этнокультурное самоопределение[611].

В согласии и с этим выводом, и с представленным в этой книге подходом конкурирующих нарративов, я тоже склонен заключить, что двухгосударственное решение при всех его недостатках — это единственная надежда приблизить израильтян и палестинцев к некой пусть и несовершенной форме мирного сосуществования. Это убеждение подкрепляется историческим анализом взглядов и позиций тех, кто непосредственно переживал или внимательно изучал конфликт, — от Давида Бен-Гуриона и Авни Абд аль-Хади, которых я цитировал ранее, до заинтересованных наблюдателей, наших современников (см. раздел «Говоря начистоту» в этой главе). Этот тезис можно подкрепить, вернувшись к наблюдениям, сделанным в докладе комиссии Пиля в 1937 г. (см. главу 5), и развив их. Посетив Палестину и выслушав показания десятков видных представителей обеих сторон, члены комиссии констатировали «неразрешимый конфликт… между двумя национальными общинами в узких границах одной маленькой страны»[612]. Они посчитали, что между ними «нет ничего общего»:

Арабская община — преимущественно азиатская по своему характеру, еврейская община — преимущественно европейская. Они отличаются и по религии, и по языку. Их культурная и социальная жизнь, их образ мышления и поведения столь же несовместимы, как и их национальные чаяния. Эти последние являются самым крупным препятствием на пути к миру… Утверждать, что [общее] палестинское гражданство имеет какой-то моральный смысл, — это вредное притворство. Ни арабы, ни евреи не чувствуют никакой принадлежности к единому государству.

Предлагая раздел Палестины в качестве единственного выхода, дающего надежду на решение проблемы, члены комиссии тогда, в 1937 г., писали так — в обстоятельствах и на языке того времени:

Очевидно, проблема не может быть решена путем предоставления арабам или евреям всего, чего они хотят. Ответ на вопрос «Кто же из них в конце концов будет управлять Палестиной?» должен быть таким: «Ни те ни другие». Мы не думаем, что какой-либо здравомыслящий государственный деятель предположит… что Британия должна передать под власть арабов 400 000 евреев, чей въезд в Палестину осуществлялся по большей части при поддержке британского правительства и с одобрения Лиги Наций; или что, если евреи станут большинством, миллион или около того арабов должны быть отданы под их власть. Но, хотя ни одна из рас не может, по справедливости, управлять всей Палестиной, мы не видим причин, по которым, если бы это было осуществимо, каждая из них не могла бы управлять ее частью.