Как мужики остались без начальства (сказка) - Стенька Заяц

и скот, и сохи, и бороны — все будет мирское, нераздельное, и работать будем сообща и все сработанное складывать в общественный магазин, а из него уже потом каждый получит по трудам своим. Только об этом мы потом поговорим. А прежде всего нужно начальство избрать и новые законы написать.

— Как начальство? — завопили мужики. — Не надо нам начальства, довольно мы от него горя натерпелись. Опять в кабалу идти не хотим!

— Дурачье, — отвечал Эс-Эр. — То было начальство от царя поставленное, жулик на жулике, а теперь вы сами, кого захотите, того и выберете по большинству голосов. Ну, нечего даром время терять, берите каждый по картошке, давайте начальство выбирать.

Взяли мужики каждый по картошке, закрыли ветошкой два ведра и стали бросать в них по очереди картошки. У кого направо больше, тот выбран, у кого налево — тот нет. Навыбирали начальства видимо-невидимо: и старшину, и старосту, и станового, и урядника, и судью, и тюремного надзирателя — всех не пересчитаешь, чуть не половина народа в выборные попала, даже сторож при каталажке и тот был выборный.

— Теперь, — говорит Эс-Эр, — как вы насчет попа полагаете? Выбрать попа, или без попа проживете?

Тут только вспомнили мужики, что с тех пор, как царские солдаты церковь сожгли, они о попе ни разу и не вспомнили; и без попа люди родились и умирали, не хуже и не лучше прежнего. Почесали мужики в затылках и говорят:

— Повременим еще маленько без попа, поглядим, что дальше выйдет.

— Ладно, — говорит Эс-Эр. — Ну, теперь вы начальство выбрали, и заботиться вам больше не о чем. Начальство вами будет управлять, а вы будете всем миром сообща работать. А как работать, с чего начать и чем кончить, чего нельзя и что можно — обо всем этом ваше выборное начальство, рассудивши промеж себя, закон напишет. А кто закона исполнять не станет, того судья в каталажку засадит. Ну, а затем прощайте; мне нужно идти в других местах порядок заводить.

Стали мужики по новым законам жить. Сначала дело не плохо шло. Стали сообща пахать паровым плугом, косить и жать косилками и жатками, молотить паровой молотилкою. Урожай сам-двадцать и сам-тридцать собирали, все в общественный магазин складывали, а потом начальство по своему усмотрению делило. Нечего жаловаться, никто голодным не оставался. Досадно было только мужикам, что новое начальство само ничего не делало, а лучшие куски себе откладывало. И хоть начальство было выборное, однако стали мужики замечать, что оно не хуже прежнего, царского, мужика притеснить норовит. И чудное дело! Начальники, пока их в начальство не выбирали, хорошие, душевные люди были, а только в начальство попадут, мундир наденут — так и остервенятся!

Не много прошло времени — привыкли мужики к сытости, и стало им одной сытости мало. Собралось десять мужиков к начальству и говорят: «Желаем себе сады развести, чтобы у нас яблоки и груши были».

Выслушал начальник. — Нет, говорит такого закона, чтобы сады разводить. Мужик должен землю пахать. Однако, скликайте сход, пусть мир решает, разводить вам сады или нет.

Собрали мир. Которые говорят: «да». которые «нет», «на кой нам сады, только мирскую землю занимать». Последних оказалось, однако, больше, и не разрешили десяти мужикам сады развести.

— Довольно с вас и картошки, а не послушаетесь, можно и в каталажку посадить, на то у нас и начальство есть.

Смирились мужики, однако злобу в сердце затаили и к начальству, и к миру.

В другой раз собралось десять парней. — Хотим, говорят, высшим наукам учиться, учителя себе для этого желаем пригласить.

Испугалось начальство: трудно будет над учеными парнями начальствовать. Однако говорят: — Соберите мир, как мир скажет. А нашего нет на то согласия.

Опять собрался мир. Порешили: отцы без высших наук прожили, и мы проживем. Довольно парням, что их читать, писать учат. Нечего тут еще лишних учителей приглашать, мирской хлеб зря изводить.

Смирились парни, однако злобу в душе затаили.

В третий раз стали старосту выбирать. Кого ни станут выбирать, половина желает, половина нет. Наконец выбрали одного. На один голос у него больше оказалось. А остальные говорят: «Не желаем мы ему покоряться, не мы его выбирали».

— А коли кто с большинством не согласен, того можно и в каталажку посадить.

— Да какое там большинство! У вас всего одним человеком больше.

— Мало ли что! Сказано по закону, по большинству голосов все решать. А не хотите слушаться, так на этот случай у нас староста и полицейские есть. Староста! распорядись-ка с ними по закону!

Распорядился староста, позвал пристава и стражников и велел меньшинство нагайками разогнать. Разбежались мужики, однако злобу в сердце затаили.

И чем дальше, тем хуже дела пошли. За что бы кто ни взялся, либо начальство, либо мир поперек дороги стоят. Озлобились мужики, ссоры да драки каждый день пошли; пришлось еще одного судью и станового выбрать и новую тюрьму построить.

Видят — дело не ладно: не лучше прежнего стало жить. Собрались опять на сход и единогласно постановили послать опять ходоков по белу свету нового мудреца искать, который бы научил, как жизнь по-хорошему устроить, чтобы не было ни бедных, ни богатых, чтобы всего у всех было вдоволь, и чтобы никто никого притеснить не мог.

Девять дней и девять ночей ходили ходоки по белу свету. Наконец, приходят.

— Нашли, говорят, самого настоящего мудреца.

Собрался сход, глядят мужики, удивляются; человек, как и все прочие, не хуже, не лучше других. И одет, как все прочие, ничем от других не отличается.

— Я, говорит, анархист. Хотите верьте, хотите нет, а только вот что я вам скажу: до тех пор человек не будет счастлив и свободен на земле, пока у одних людей будет власть на другими. Для того, кого начальство прижимает и жить по своей воле не дает, все равно, царем ли оно поставлено или миром.

— Всюду, где есть богатые и бедные, начальство норовит держать руку богатых и прижимать бедных. Говорили всегда, что без начальства люди друг друга перережут, передушат, никому житья не будет. А на поверку выходит, что начальство никому житья не дает. Везде есть судьи, полиция, урядники, городовые и нигде они не помешали вору украсть, а разбойнику убить. Легче, что ли, людям от того, что вора засадят в тюрьму, а разбойника отошлют в каторгу. Нет, не легче, потому что в тюрьме и на