Как мужики остались без начальства (сказка) - Стенька Заяц

вы ко всем чертям, окаянные, вместе с вашим генералом! — закричал Иван громким голосом.

И не успели солдаты курков спустить, как разверзлась земля на целую десятину в окружности, заклубилось пламя, и провалился в преисподнюю весь полк с пушками и со знаменем, а вместе с ними провалилось и волостное правление с генералом; осталась от генерала одна только шпора, за ивовые корешки зацепилась.

И остались мужики на свете без всякого начальства, даже старшина со старостой и те провалились вместе с волостью.

Пригорюнились мужики: как то мы без начальства проживем? Особливо старики затужили: пропадем говорят, без начальства, как японец под Артуром. Однако, недолго горевали: была у мужиков другая забота. Нужно было барскую землю и барский лес делить.

— Это-то мы и без старосты сумеем! — сказали мужики и пошли делить. Досталось на двор по двадцати десятин пахоты с лугом, да по пяти лесу. Стали мужики жить да поживать, каждый свою полосу пахал и свой лес сводил. Только иной работал, а иной только лес сводил да продавал, а потом, глядишь, и землю хозяйственному мужику за ведро водки продал и сам же к нему в батраки поступил: свою же землю обрабатывает, а хозяйственный мужик доходы получает. А иные и водки не пили, а заболели, или умер хозяин, одна баба с детьми осталась, — у тех хозяйственные мужики землю к рукам прибрали, а баб и ребят за батраков работать заставили. Много ли, мало ли прошло времени, только не успел Иван оглянуться, как старший брат Степан и его землю к рукам прибрал (Иван тоже был не дурак выпить) и на себя работать заставил. Завели хозяйственные мужики своих урядников и стражников свое добро охранять, и они не хуже царских слуг мужиков по морде били.

Видит Иван — не лучше прежнего жить стало. Собрались к нему однажды такие же голоштанники, как и он, и говорят: «А что, брат Иван, не послать ли нам к черту хозяйственных мужиков, да и разделить ли опять землю и все прочее с равнением по душам?

— Так-то так, — отвечает Иван. — Послать к черту не трудно, да какой толк из этого выйдет? Рад поделили — лучше жить не стало; другой раз поделим — на одно выйдет. А я уж и так четыре раза черта утруждал, а за шестым разом он и меня самого заберет. Пошлем-ка лучше ходоков по белу свету: пусть найдут нам такого мудреца, который научил бы нас, как жизнь по-хорошему устроить, чтоб не было ни бедных, ни богатых, чтобы всего у всех было вдоволь, и чтобы никто никого притеснить не мог.

Согласились мужики, выбрали трех ходоков и послали по белу свету мудреца искать.

И трех дней не прошло, приходят ходоки обратно.

— Привели, говорят, мудреца; больно мудрено зовут, натощак не выговоришь.

Собрался сход: выходит молодец: брюки на выпуск, в синей косоворотке, а поверх косоворотки пиджак надет. — «Я, говорит, социалдемократ, сиречь Эс-Дек. Вы правильно сделали, что за мной прислали, только я один и могу в некотором царстве хорошие порядки завести».

Обрадовались мужики, что правильного человека нашли, развесили уши, слушают.

— Это очень даже хорошо, — говорит социалдемократ, — что у вас хозяйственные мужики землю к рукам прибрали и народ батраками сделали. Только одно, говорит, плохо, что не все еще батраками сделались, и что больно много у вас хозяйственных мужиков. Вот когда они друг дружку слопают, и у вас на селе будет только один кулак, а все остальные будут батраками, тогда он вас научит землю обрабатывать, не деля по душам. А как только научит, вы его к черту пошлете, и все тогда само собой образуется, а до тех пор никакого толку не выйдет, сколько бы раз вы не делили между собой землю и все прочее.

В грусть Ивана ударило от речей Эс-Дека.

— А когда же, — спрашивает он, — все это само собой образуется?

— Лет этак через сто, если ничто не помешает, а может и боле. Сначала нужно, чтобы «классовые противоречия» развились.

Досадно стало Ивану от непонятных речей.

— Через сто лет, говорит, из меня лопух вырастет.

— Зато твоим правнукам хорошо будет.

— Ступай ты к черту со своими правнуками! — сказал Иван и спохватился. Не хотел он зла демократу, нечаянно слово с языка сорвалось. Однако, ничего не поделаешь: слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Откуда ни взялся черт, взял социала под руку и повел любезно в преисподнюю. Стал было демократ упираться: «Что я, говорит, у вас в преисподней делать буду? К тому же не имеете права меня в ад тащить, потому — я праведный человек.

Замялся черт, хотел было уже демократа на земле оставить, однако по лукавой привычке попробовал соблазнить: — Пойдем, брат Эс-Дек, чего тут упираться? И у нас, говорит, в аду между чертями классовых противоречий тоже не оберешься.

— А коли так, — и в аду дело найдется, — обрадовался демократ и пошел с чертом в ад, припеваючи.

Худого мужики не желали демократу, однако и жалеть долго не стали. Другая у них была забота: опять снарядили ходоков по белу свету мудреца искать, который бы научил, как жизнь по хорошему устроить, чтобы не было ни бедных, ни богатых, чтобы всем всего было вдоволь и чтобы никто никого притеснить не мог.

Не долго ходили ходоки, и трех дней не прошло, приводят мудреца; имени тоже, говорят, натощак не выговоришь. Собрали сход; выходит на середину мудрец: едва усы пробиваются, в высоких сапогах, коротенькая курточка, а на голове папаха.

— Я, — говорит, — социалист-революционер, сиречь Эс-Эр. Это вы правильно, мужики, сделали, что за мной прислали, только я один и могу в некотором царстве хорошие порядки завести.

Обрадовались мужички, что правильного человека нашли, развесили уши и слушают.

— Долго разговаривать здесь нечего. Берите вилы, топоры, дреколья — и марш за мной хозяйственных мужичков экспроприировать, сиречь землю, скотину и всякий инструмент отбирать. Которые добром отдадут, пусть с нами в одну компанию идут, а которые миру противиться станут, тех можно и того...

Смекнули мужики. Мигом дело справили; которые добром свое отдали, тех в компанию взяли, а которые против мира пошли, с теми по-своему расправились.

Кончили и спрашивают Эс-Эра:

— Что же дальше делать? Неужто опять по душам с равнением делить?

— Нет, — говорит Эс-Эр, — ничего делить не надо. Пусть и земля,