Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

по своей природе более предрасположены к перерождению в персоналистские диктатуры, чем любые другие автократии. Но это впечатление обманчиво, потому что оно уводит от базовой характеристики любого политического режима: обстоятельств его прихода к власти. Как только та или иная группа военных начинает планировать заговор против действующего правительства, она немедленно выходит за рамки иерархической системы взаимоотношений военной корпорации и оказывается в системе координат, регулируемой в основном неформальными отношениями участников заговора. Ведь каждый из заговорщиков, вне зависимости от занимаемого им при действующем режиме положения, оказывается вовлеченным в противозаконное, уголовно наказуемое деяние.

Конечно, старая иерархия сохраняет некоторое значение. Это касается прежде всего элитных переворотов, которые вовлекают в орбиту антиправительственного заговора всех или почти всех видных военачальников. Положение Аугусто Пиночета как фактического лидера и символического первого лица военного режима было во многом обусловлено тем, что на момент переворота он был главнокомандующим, а в заговор оказались вовлечены почти все видные военачальники и руководители силовых структур. Даже в таких ситуациях единоличное лидерство не становится автоматическим приложением к высокой позиции в воинской иерархии. Претензии на него нужно оправдать как активным участием в подготовке переворота, так и последовательной деятельностью, направленной на поддержание лидерской позиции после прихода к власти. В подавляющем большинстве случаев сразу после прихода к власти военный режим функционирует как коалиция организаторов переворота, каждый из которых не только инвестировал в предприятие свои личные усилия и ресурсы, но и располагает возможностями защищать эти инвестиции, сохраняя тем самым свою политическую роль.

Именно поэтому первоначальная структура военного руководства почти всегда далека от полного единоначалия и имеет более или менее коллегиальный характер. Правящие органы военных режимов часто называют себя советами или, используя испанское слово, хунтами (это можно также перевести как «собрание» или «сессия»). Из-за сравнительно недавнего опыта Чили, а также некоторых других латиноамериканских стран исходный смысл этого слова в русском словоупотреблении почти стерся и оно фактически стало означать «реакционный репрессивный режим». Но в исходном варианте слово «хунта» всего лишь означает, что власть принадлежит не одному человеку, а группе, которая обсуждает решения и принимает их совместно – единогласно или большинством голосов.

Приведу пример, который уже упоминался в этой книге: Июльскую революцию 1952 года в Египте. Центральную роль в заговоре против монархии сыграл подполковник Гамаль Абдель Насер, возглавлявший подпольную организацию «Свободные офицеры». Участие в руководстве захватом власти другого члена организации, генерал-майора Мохаммеда Нагиба, было ограниченным. По большому счету ему была отведена роль прикрытия: король до такой степени доверял Нагибу, что тот уже во время переворота был назначен главнокомандующим. Он даже не вошел в первоначальный состав высшего органа власти, сформированного мятежниками, Совета революционного командования (СРК). Однако уже через пару дней Нагиб возглавил этот военный совет, а Насер стал его заместителем. Таким образом было учтено более высокое положение Нагиба в военной иерархии, хотя не менее важную роль сыграла его популярность в стране. Вскоре Нагиб был назначен премьер-министром, а затем, после того как в июне 1953 года монархия была формально упразднена, стал первым президентом республики.

После этого между Нагибом и Насером возникли серьезные разногласия, связанные с желанием Нагиба восстановить институты представительного правления, существовавшие при монархии (прежде всего парламент). Насер возражал, справедливо полагая, что это привело бы к демонтажу военного режима и, стало быть, к устранению его самого как политического игрока. В феврале 1954 года решением СРК Нагиб был смещен со всех постов. Далее последовала сложная интрига, в ходе которой некоторые другие члены военного совета – прежде всего придерживавшийся левых взглядов Халед Мохи эд-Дин – продемонстрировали Насеру свою силу, с помощью угрозы нового переворота добившись от него значительных уступок. Предполагались возвращение Нагиба в президентское кресло и роспуск СРК, а также переформатирование Египта в парламентскую республику. Пост премьер-министра в ней должен был занять Мохи эд-Дин, который оказался в шаге от того, чтобы фактически возглавить страну. Лояльные Насеру члены СРК выступили против такого варианта и поддержали своего лидера, полагаясь на собственные военные возможности. Оказавшись под угрозой ареста, Мохи эд-Дин был вынужден покинуть страну.

В результате этих драматических событий Насер окончательно, до конца своих дней, утвердился в качестве лидера Египта. Персоналистские черты его правления проявлялись все ярче. СРК был упразднен в 1956 году, его место занял Высший совет Вооруженных сил, орган с более широким составом и узкими полномочиями, в основном ограниченными понятием «защита национальной безопасности», в то время как политическое лидерство оставалось за Насером во главе имитационного партийного режима, который он создал. Но руководство этого режима сохраняло преемственность по отношению к СРК, бывшие члены которого продолжали играть центральную роль в структуре режима, так что элементы коллегиального управления сохранялись даже в последние годы жизни Насера.

После смерти Насера в 1970 году его преемником стал Анвар Садат, который был не только вторым по значению после Насера организатором Июльской революции, но и его ключевым союзником во время февральских событий 1954 года. А когда в 1981 году Садат пал от руки исламистов, страну возглавил другой выходец из военной среды, Хосни Мубарак. Таким образом, военный режим в Египте достиг такой степени консолидации, что смог решить ключевую для всех автократий проблему преемственности власти. Интересно, что даже после падения этого режима в 2011 году под ударами «арабской весны» Высший совет Вооруженных сил на некоторое время вновь стал органом политической власти. Вскоре в Египте опять установился военный режим, положив конец краткому и неудачному демократическому эксперименту 2012–2013 годов.

Динамика египетского военного режима иллюстрирует «золотой путь» режимов такого типа к долгосрочному выживанию. Этот путь включает в себя два основных момента: неформальную институционализацию высшего руководства, когда внутри него складывается система правил на уровне личных взаимоотношений между его членами, и формальную институционализацию режима в целом. Начну с первого момента. Иногда, как это и случилось в Египте, эта фаза становления режима сначала сопровождается острой борьбой за власть, в ходе которой окончательно определяется фигура лидера. Конечно, в итоге лидер может устранить всех остальных вождей переворота или свести их роль к политически ничтожной. Это прямая дорога к установлению сугубо персоналистского режима.

«Золотой путь» – иной. Он предполагает, что лидер режима оставляет за теми своими соратниками, которые продемонстрировали достаточную лояльность и компетентность, высокий уровень оперативной свободы, а также индивидуальные ресурсы, необходимые для того, чтобы эта свобода не оставалась пустым звуком. Тут уместно вспомнить, что силовые структуры подобны бюрократиям, и это сходство только усиливается, когда военные приходят в неспецифические для них сферы управления. А бюрократии, хотя и считаются образцом формального административного регулирования, всегда функционируют с опорой на неформальный фактор влияния, который в России принято называть «аппаратный вес». Подразумевается, что реальная роль управленца определяется не только его официальной должностью, но и местом, которое он занимает в нигде не зафиксированной, но понятной каждому инсайдеру иерархии в узком кругу управленцев на всех уровнях принятия решений, начиная с самого верха.

Со значительной долей упрощения степени неформальной институционализации военных режимов можно представить в виде линейной схемы, в середине которой находится «золотой путь». На одном конце линии расположены режимы, достигшие высшей степени персонализма. При таких режимах у нижестоящих руководителей нет ни оперативной свободы, ни собственных ресурсов, а аппаратный вес определяется исключительно «доступом к телу» лидера. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует уже приводившийся пример режима Мобуту в Демократической Республике Конго (Заире).

На противоположном конце линии – режимы, в которых оперативная свобода отдельных членов хунты достигает уровня, практически исключающего эффективную координацию их действий, а принцип единоначалия соблюдается в минимальной степени. Примером может послужить один из военных режимов Аргентины – режим «процесса национальной реорганизации», существовавший с 1976 по 1983 год.

Разумеется, положение военного режима в той или иной точке этой линии определяется не только и не столько случайными факторами, сколько обстоятельствами его прихода к власти. На момент переворота в 1965 году