Вадим Роговин - Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)

Подробно объяснив причины, побудившие его написать письмо и ознакомить с ним «для проверки собственной оценки создавшегося положения… менее десятка ответственных товарищей»[253], Троцкий далее разоблачал сущность маневров руководящей верхушки ЦК и ЦКК, направленных на обвинение его во фракционности. Он напоминал, что Политбюро отклонило предложение Президиума ЦКК обсудить в пределах ЦК и ЦКК вопросы, поставленные в его письме от 8 октября, на том основании, что оно якобы получило массовое распространение. Троцкий писал, что такая позиция не может быть понята «иначе, как разрешение пускать письмо в широкий оборот. Именно таким путём ему может быть придан характер фракционной платформы, которого оно сейчас не имеет»[254].

Через несколько дней, 23 октября, Троцкий направил письмо членам ЦК и ЦКК, в котором давался развёрнутый анализ обвинений в его адрес, выдвинутых в «Ответе членов Политбюро». В этом письме он прежде всего заявлял, что авторы «Ответа» передвигают поставленные им вопросы о партийном кризисе в плоскость предъявления ему формального обвинения в создании фракционной платформы. В этой связи Троцкий подчёркивал, что от признания X съездом опасности фракций (организованных объединений единомышленников внутри партии) «ещё очень далеко до провозглашения фракцией каждой попытки отдельного члена партии или группы членов партии обратить внимание ЦК на неправильности и ошибки проводимой им политики. Нет ничего опаснее, как доведение до бюрократического абсурда решения, запрещающего создание внутри партии фракционных организаций»[255].

Далее Троцкий доказывал, хотя и достаточно осторожно, что обвинения инакомыслящих во фракционности со стороны большинства Политбюро прикрывают проводимую последним фракционную политику. «Действительно нефракционный режим в партии может на деле не нарушаться только в том случае… если руководящие учреждения сами не проводят политику скрытого фракционного подбора, с величайшим вниманием относятся к голосу внутрипартийной критики, не пытаясь ликвидировать всякую самостоятельную мысль партии обвинением во фракционности»[256].

Переходя к разбору действительно спорных моментов, Троцкий выделял «вопрос о роли планового руководства, т. е. систематического сочетания основных элементов государственного хозяйства в процессе их приспособления к растущему рынку»[257]. В этой связи он напоминал, что выдвинутая им и подтверждённая XII съездом идея о превращении Госплана в авторитетный, правомочный орган, который должен прорабатывать каждый общегосударственный хозяйственный вопрос, не реализована ни в малейшей степени. После отхода Ленина от руководящей работы, в области управления экономикой сделан шаг не вперёд, а назад: «хозяйственные вопросы сейчас более, чем когда-либо, решаются в порядке спешности и импровизации, а не в порядке систематического руководства»[258].

«Одним из фантастических «обвинений», которое не раз высказывалось обиняками или за моей спиной, а ныне формулировано открыто»[259], Троцкий называл обвинение его в «недооценке» крестьянства. Приведя многочисленные факты и документы, характеризовавшие его действительное отношение к крестьянству (в том числе, внесённые им в ЦК весной 1920 года предложения, предвосхищавшие введение нэпа), Троцкий делал вывод, что «голословные, явно надуманные утверждения о моей какой-то неправильной линии в вопросе о крестьянстве» представляют «искусственно создаваемую легенду для оправдания возводимых внутри партии перегородок»[260].

Разоблачив другие передержки авторов «Ответа» по поводу разногласий между ним и большинством Политбюро (по вопросам соотношения партии и государства, внешней политики, германской революции), Троцкий перешёл к анализу личных обвинений в его адрес. Касаясь заявления о том, что Политбюро не могло и не может «взять на себя ответственность за удовлетворение претензий т. Троцкого» на руководящие хозяйственные посты, он привёл выдержки из писем Сталина и Рыкова, где предлагалось назначить Троцкого одновременно замом председателя СНК и председателем либо ВСНХ, либо Госплана и подчёркивалось, что «тот исключительный успех, которым пользовался доклад тов. Троцкого на съезде, даёт полную гарантию, что партия целиком одобрит это назначение»[261].

Троцкий заканчивал своё письмо выводом о том, что наименее болезненный и наиболее короткий выход из определившихся разногласий «может быть найден только при серьёзном и твёрдом желании руководящей группы ЦК снять установленные внутри партии искусственные перегородки, внимательнее отнестись к неотложным требованиям изменения партийного курса и таким образом помочь партии вернуть себе свою самостоятельность, активность и своё единодушие. На этом пути ЦК встретил бы активнейшую поддержку подавляющего большинства членов партии, — и те вопросы, которые сейчас кажутся или изображаются, как личные моменты, исчезли бы сами собой»[262].

XVI Борьба продолжается

25 октября был созван объединённый пленум ЦК и ЦКК совместно с представителями 10 губернских организаций. Его работа, продолжавшаяся три дня, до недавнего времени оставалась неисследованной, поскольку практически все относящиеся к нему материалы хранились в закрытых партийных архивах и оставались недоступными для историков. Даже в наиболее фундаментальных биографиях Троцкого, написанных И. Дойчером и П. Бруэ, говорится о том, что Троцкий не присутствовал на пленуме по болезни. Между тем, как стало известно из первых публикаций о работе пленума, Троцкий присутствовал на всех его заседаниях, выступал на них четыре раза и участвовал в голосовании, которое по его требованию было поимённым. 25 октября Троцкий выступил с докладом вслед за докладом Сталина. Поздним вечером 26 октября, после завершения прений, оба докладчика (сначала Троцкий, а потом Сталин) выступили с заключительным словом.

К настоящему времени опубликованы конспекты обеих заключительных речей, выполненные скорописью Бажановым, а также переработанный им же на основе первоначальной черновой записи текст заключительной речи Троцкого. Эта речь, произнесённая экспромтом, была непосредственным ответом на обвинения, выдвинутые в выступлениях других ораторов, и, главное, в предложенном пленуму проекте резолюции, выражавшем позицию «тройки». Троцкий не знал о существовании записей Бажанова, иначе он, во-первых, внёс бы в них правку, а во-вторых, по строго соблюдавшемуся им правилу, снял бы копию для своего архива.

В этой речи Троцкий, суммируя содержание оценок его письма, высказанных на пленуме, отмечал два в корне противоречивших друг другу подхода его оппонентов. Одни из них заявляли, что Троцкий в своём письме повторял то, что говорил уже последние два года; другие расценивали это письмо, как «удар грома среди ясного неба, вещь совершенно неожиданную». Фиксируя это очевидное противоречие, Троцкий подчёркивал, что неверно и то и другое объяснение: «Есть отголосок прежних разногласий, но есть и новые разногласия, и новая ситуация их обострила»[263].

Отвечая на обвинение в том, что он в последнее время воздерживался при голосовании в Политбюро важнейших хозяйственных решений и тем самым чуть ли не устраивал обструкцию, Троцкий заявлял, что такая его позиция объяснялась тем, что большинство Политбюро игнорировало его предложения о предварительной проработке всех хозяйственных вопросов специалистами перед их вынесением на решение высшего партийного органа. «Ведь если… такой предварительной проработки нет, то как можно такие вопросы разрешать? Этого я абсолютно не понимаю. Ведь я лично не могу голосовать на Политбюро, если опытные «люди, которые собаку на этом съели, не проработают предварительно этих вопросов. Ведь не могу я построить своё мнение на тех сухих, полуказённых препроводительных бумажках, какими являются в большинстве случаев рассылаемые материалы»[264].

Утверждая, что «наши кризисы на 50, 75, быть может на 100 процентов усугубляются бесплановым подходом к вопросам нашего хозяйства», Троцкий напоминал, что он неоднократно говорил об этом в Политбюро: «Меньше полицейщины, больше плана». Но поскольку «в Политбюро есть другое Политбюро и в ЦК есть другой ЦК»[265], то от решения основных экономических вопросов он был фактически отстранён. Поэтому он избрал единственный оставшийся у него путь — направить в ЦК письмо с изложением своих взглядов на создавшееся положение.

Касаясь содержавшихся в «Ответе членов Политбюро» обвинений в бонапартизме, в сосредоточении в своих руках «неограниченных полномочий в области военного ведомства», Троцкий отмечал, что во главе почти всех военных округов стоят сторонники большинства Политбюро, «только в Москве случайно руководит округом ужасный «троцкист» — Муралов»[266].