Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

рассматривает себя как ведущую силу современной и будущей Германии, не предъявляя, разумеется, ирреальных претензий на единовластие; это зависело от того, примирятся ли прежние противники, прежде всего, восточно-эльбские юнкеры, с ослаблением своих позиций и станут ли выдвигать территориальные требования, основанные на национальном эгоизме, которые должны были вызвать ненависть соседних с Германией стран. Еще одно условие для осуществления этого плана состояло в том, чтобы не допустить создания могущественной коалиции против Германии, для оказания сопротивления Германии в ее претензиях на мировое господство, которые в своем неудержимом бахвальстве были столь же опасны, сколь и излишни, поскольку непобедимая Германия, становясь одним из штатов "великого центрального народа Европы"4, так или иначе, становится одной из сверхдержав. Имел ли этот план завоевания Германией господствующего положения методом оборонительной тактики и далее немарксистского развития социал-демократии шанс на реализацию, – зависело, между тем, также от его противников, противников среди пангерманских правых и противников на идеологическом фланге социал-демократии.

Вечером 4 августа все надежды этого крыла партии, казалось, были разбиты вдребезги, и оставалась лишь небольшая кучка делегатов, собравшихся в квартире Розы Люксембург, чтобы обсудить создавшееся положение. В сущности, Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Франц Ме-ринг и тогда еще Пауль Ленш могли не скрывать от себя, что сами массы в части своей международной миссии, приписываемой им ими же, совершили предательство, и что следует вести борьбу против националистической идеологии, которая (как говорилось в ранее напечатанной "Союзом Спартака" прокламации) изменяет людей, "включая и наших соратников" самым пугающим образом так, что они совершенно забывают о своих братских узах со своими товарищами по классу, принадлежащими к другим нациям, и видят лишь русского, французского или английского врага. 5 Тем не менее небольшая группа никоим образом не отказалась от критики членов президиума и рейхстагской фракции СДПГ в самой резкой и в высшей степени личностной форме как ренегатов, отступивших от прежних убеждений всех социалистов и втоптавших в грязь чистоту их теории. На тот момент оппозиция складывалась из тех, кто в скором будущем выпустит первый и единственный номер журнала "Интернационал", а затем "Письма Спартака", то есть из противников традиционалистов в социал-демократической партии, которые не желали поступиться своими прежними убеждениями под влиянием новых ошеломляющих событий. Так, было что-то глубоко оборонительное в том великолепном пафосе, с которым Карл Либкнехт оправдывал свой отказ от поддержки новых военных кредитов и с которым после его ареста в мае 1916 года в ответ на обвинение в государственной измене он высказался следующим образом: "Понятие государственной измены для социалиста-интернационалиста -это совершенная бессмыслица ‹…› Квинтэссенцией наших стремлений является разрушение во взаимодействии с социалистами других стран всех империалистических держав одновременно".6 Но чем дольше длилась война, тем больше отклика находил этот старый, обороннический пафос у людей, чьи отцы, братья и сыновья все большим числом пополняли братские могилы на полях сражений и сами страдали от жестокого голода, будучи вынужденными выполнять при этом тяжелую изнурительную работу на военных заводах или на селе. И листовки, нелегально печатаемые группой "Интернационал", читались все более широкими слоями населения, а органы власти испытывали серьезное беспокойство. Это не могло не произвести большого впечатления на публику, когда в номере 11 "Политических писем", опубликованных в конце 1915 года, можно было прочесть: "Мир истекает кровью. Число погибших в кровавой войне на востоке и западе перевалило уже за миллион человек, количество раненых исчисляется тремя миллионами ‹…› То, что война щадит мирное население, стало забавной фразой и на море, и на суше, под грубым кулаком войны международное право разлетелось на тысячи осколков, а из чада крови и пепла все плотнее собирается туча ненависти, обволакивая сознание человечества, выступавшего за социалистическую солидарность".7

Роза Люксембург и Карл Либкнехт, таким образом, рассматривали войну, как "величайшее из всех преступлений", а не как звено в цепи божественного мирового порядка, как это делали их противники справа, но и не как неизбежную фазу в мощной международной классовой борьбе, которая породит новое продолжительное состояние мира между крупными государствами и союзами государств. С точки зрения второй половины XX столетия они, несомненно, правы, поскольку технические средства ведения этой войны почти достигли того уровня, который в ближайшие десятилетия мог бы привести к самоуничтожению человечества, и уж наверняка их применение повлекло бы за собой непомерные потери и уничтожение того, что называется европейской культурой. В особенности, если подумать о том, что эта война без скорого конца, который не ущемлял бы ни одной нации и ни одной группировки; война, которая спровоцирует возникновение столь продолжительно действующего заряда ненависти, что, по мнению наблюдателей из каждого лагеря, это неизбежно привело бы к новым войнам. "Союз Спартака" и социалисты-интернационалисты, участвовавшие в 1915 и 1916 гг. в конференциях, проведенных в швейцарских селениях Циммервальд и Кинталь, занимали, таким образом, твердые позиции будущего и, вместе с тем, частично уже современного права. Собственно говоря, мы говорим "частично" потому, что полное отвержение войны подразумевало также отказ от личного мужества и готовности защитить женщин и детей, которые еще были возможны в этой двуличной войне, а также потому, что противостояние войне могло объясняться просто трусостью. Такого понимания права придерживаются и пацифисты всех политических направлений, чье мнение в общих чертах сводится к следующему: основное преступление состоит в поддержании у всех заинтересованных лиц убеждения в неограниченном суверенитете государств, потому что отсюда неизбежно следует вывод, что все крупные конфликты разрешаются только путем войны. Таким образом, важно по окончании мировой войны отказаться от этого непременного суверенитета отдельных государств и учредить союз народов, главной задачей которого станет сохранение мира. Введением всеобщего избирательного права во всех крупных странах будет достигнута гарантия того, что агрессивные планы, которые могут появиться у военных или отдельных фракций правящих слоев населения, не получат поддержки, потому что подавляющее большинство народа повсеместно настроено миролюбиво или, по крайней мере, станет таковым, пережив эту войну, и не допустит, чтобы неизбежно возникающие конфликты разрешались путем войны.

Но право противостояния войне рассматривалось членами "Союза Спартака" и другими социалистами-интернационалистами в тесной связи с определенной интерпретацией современных событий, которая едва ли базируется на положениях "Капитала" Карла Маркса. Листовка, приуроченная к 1 мая 1916 года, гласит: "Второй год Первомай омыт морем крови массовой бойни ‹…› На чью пользу и благо, с какой целью творятся все эти ужасы и зверства? Для того, чтобы восточно-эльбские юнкеры и породнившиеся с ними капиталистические дельцы могли путем порабощения и угнетения новых стран набивать себе карманы. Чтобы поджигатели войны от тяжелой промышленности, поставщики для нужд армии набивали свои амбары