Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

об аресте виднейших большевиков, и многие были брошены в тюрьмы, Ленин, перед тем, как уйти в подполье, сказал: "Теперь они расстреляют нас одного за другим". ы Но у власти находились гуманные социалисты, и Лев Троцкий писал в тюрьме для многочисленных печатных органов партии одну статью за другой, в то время как Ленин снимал в Гельсингфорсе квартиру у начальника полиции города, симпатизировавшего большевикам. На деле положение партии было бы, пожалуй, безнадежным, если бы правительство и Совет решились на борьбу с привлечением всех сил, так как большевистская партия проявила слабость, что могло стать для нее фатальным. Ленин совместно со своими основными сподвижниками вернулся на Родину через Германию, и было ясно, что, давая добро на столь необычный транзит, немецкое правительство руководствовалось определенными намерениями. Кроме того, партия располагала необычайно большими средствами. Какое объяснение напрашивалось первым, если не идея сотрудничества Ленина с немцами на условиях скорого вывода России из войны? Уже давно не составляет тайны, что именно эта идея имела решающее значение для немецкого правительства, и не в последнюю очередь, для генерала Людендорфа, и что с 1915 года в Россию на нужды революционной агитации были направлены значительные суммы денег, а именно через посредничество ранее левого социалиста, а с ходом войны социал-патриота Александра Парвуса-Гельфанда, сохранявшего, однако, ненависть к русскому царизму в обеих ипостасях. Поэтому у государственного секретаря фон Кюльмана были серьезные основания написать в сентябре, что без постоянной всемерной поддержки большевистского движения немецким правительством оно никогда не сумело бы набрать такой силы и добиться такого влияния, которым оно обладает сегодня.|5 В июле между тем народные и особенно солдатские массы именно в Петербурге были настроены еще очень патриотично, невзирая на усталость от войны, вероятно, не в последнюю очередь, оттого, что правительство заверило петербургский гарнизон в том, что он не будет направлен на фронт, так как он призван защищать революцию в столице. Потому солдат было легче поднять против немецких агентов, чем против богатых капиталистов. Но социал-революционеры и меньшевики воспользовались этим шансом, пожалуй, лишь наполовину, и не смогли отказаться от союза с большевиками не только из соображений гуманности, но и из страха перед реакцией.

Эта реакция состояла между тем, прежде всего в отчаянных усилиях штаба армии контролировать тенденции к разложению армии и флота и восстановить командную власть офицеров как необходимое условие сопротивления заклятому врагу – Германии. В этой части генералы нашли принципиальную поддержку у правительства, а в конце июля была вновь введена смертная казнь, Очевидно, что Керенский, с июля премьер-министр, находящийся под постоянным давлением посольств союзников, теперь серьезно размышлял над тем, чтобы в этой чрезвычайной ситуации ввести режим диктатуры, и здесь его желания совпадали с желаниями главнокомандующего, казачьего генерала Лавра Корнилова. Но Керенский сам хотел стать диктатором, а среди офицеров по отношению к нему накапливалось недоверие. Таким образом, случайные и вполне понятные недоразумения привели в сентябре к так называемому Корншовскому мятежу, который Керенский, стремясь удержаться у власти, расценил как антиправительственный акт и государственную измену. Все левые партии немедленно объединились против покушения на революцию, а большевики взяли на себя ведущую роль, распространив действенный лозунг: "Торжество Корнилова было бы закатом свободы, потерей страны, победой и полновластием помещиков над крестьянами, капиталистов над рабочими, генералов над солдатами".|6 Целая армия агитаторов была брошена ими против находящихся на подступах к городу войск главнокомандующего, чтобы убедить их в том, что они действуют против собственных интересов, способствуют продолжению войны и реставрации царизма, когда подчиняются приказам своих офицеров. На самом деле жертвой убедительных аргументов, приведенных большевиками, которые представляли собой одни лишь их нарочитые, плохо прикрытые собственные желания и опасения, стали не только войска на подступах к Петрограду, но и во многих местах их дислокации в стране. Едва ли кто-либо из офицеров, не избежавших такой ситуации, сможет забыть, как он терял солдат не под огнем противника, а в словесной атаке, и для каждого из них большевизм означал, прежде всего, подрыв авторитета, что он и ощущает по отношению к себе с начала революции. Теперь этот процесс стал развиваться неудержимо. С фронта бежало все больше и больше дезертиров; позиции оставляли не просто бесчисленные отдельные бойцы, как это было раньше, дезертировали целыми военными подразделениями. Речи о предстоящем разделе помещичьей земли захватили умы солдат из крестьян с непреоборимой силой, и они устремились домой, чтобы не лишиться своей доли. Захват немцами в августе Риги и двух островов сыграло на руку большевикам, дав возможность их агитаторам упрекнуть правительство в намерении сдать столицу врагу, чтобы подавить революцию. В начале октября в выборах в Петербургский совет рабочих и солдатских депутатов большевистская партия добилась абсолютного большинства, а Троцкий был выбран его председателем. Влияние меньшевиков быстро шло на убыль, а в эсеровской партии значительно укрепилось левое крыло. В массах распространялось убеждение, что оттягивание конца войны происходит по вине капиталистов и кадетов, а восстановление практики смертной казни теперь рассматривалось в пароксизме страха и ненависти как одно из доказательств намерения правительства "истребить солдат, рабочих и крестьян". "

Теперь осуществлялся третий, начиная с марта, большой парадокс народной революции и его следствия. 2-й Всероссийский съезд Советов намечался на начало ноября, результаты выборов показали значительное преимущество социалистических партий. Повсеместно ожидалось, что съезд расформирует правительство Керенского и сразу подготовит выборы Учредительного собрания, затем ко всем народам мира будет принято авторитетное воззвание о мире, а раздел помещичьих земель может быть проведен регламентированным образом. Именно в этот момент, когда победа его программы казалась неизбежной, Ленин с все большей настойчивостью, объявив, в конце концов, промедление смерти подобным, требовал от центральных органов своей партии принятия решения о вооруженном восстании, и, таким образом, о захвате власти партией до заседания съезда Советов. 23 октября, на заседании Центрального комитета, в котором принимали участие двенадцать человек и на которое в целях конспирации он прибыл переодетым, Ленин добился принятия этого решения, хотя его ближайшие соратники Зиновьев и Каменев видели в этом злой рок и не скрывали этого от общественности. И снова ему пришел на помощь случай. Правительство объявило об отправке основной части петроградского гарнизона на фронт. Этим оно нарушило свое торжественное обещание, и снова большевики могли открыть широко задуманную агитационную кампанию "Революция в опасности". Центральный исполнительный комитет Совета учредил "Военно-революционный комитет", который теперь, руководствуясь "советской законностью"'8 и, якобы, в целях ее защиты с величайшей энергией готовил вооруженное восстание против правительства под предводительством Троцкого, но не привлекая к участию эсеров и меньшевиков. Скоро выяснилось, что