Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

или стахановцам, носили в высшей степени неустойчивый характер, ибо при малейшей оплошности их отнимали.

Какие суммы отчислялись на военную промышленность – невозможно определить сколь-нибудь точно, так как рубль служил внутренней валютой, а средства, выделявшиеся из государственного бюджета на армию, представляли собой лишь незначительную часть реальных расходов, каковые могли маскироваться в бюджетах множества других министерств, а значит – и отраслей экономики. Во всяком случае, уже израсходованная в 1935 году сумма в 5 миллиардов рублей весьма значительна и намного превышает германские расходы на вооружение в том же году, а в 1938 году советские расходы на вооружение достигли 23 миллиардов рублей. Но, пожалуй, куда интереснее данные, приведенные Сталиным в циркулярном письме, датированном концом июня 1937 года, которые не были опубликованы и обнаружились в "Смоленском архиве": с начала коллективизации создано 5616 машинно-тракторных станций, располагавших 41 000 гусеничных тягачей, 270 000 тракторов и 86 000 зерновых комбайнов.6 В 1939 году Советский Союз занимал третье место в мире по производству стали после США и Германии, а по валовой промышленной продукции со своей долей в 20% мирового промышленного производства – второе место после США. Это было бы примечательным и успешным балансом, а также достаточным основанием для законной гордости, если бы в общую смету не включались миллионы жертв; однако другие государства воспринимали эти сведения как тревожную весть, тем более если они учитывали военную доктрину этой страны, в которой хотя всегда и говорилось об империалистических агрессорах, но уже в 1939 году была поставлена цель наголову разбить армии этих агрессоров на нескольких фронтах. Такую цель не могла поставить перед собой даже национал-социалистская Германия, хотя она также стремилась мобилизовать все свои силы и еще в мирное время приняла программу Гинденбурга, создававшую аналог военному хозяйству.

Если отвлечься от ее упомянутой возможной или вероятной цели, то мобилизация Советского Союза служила отчасти заменой капиталистической мобилизации, отчасти же усугубленным ее продолжением: громадное количество крестьян было освобождено, высокая в процентном отношении доля народных доходов направлялась в необходимые для индустриализации капиталовложения, на смену традиционалистскому господствующему классу пришла индустриально настроенная правящая прослойка. И все-таки то, что в Европе складывалось достаточно медленно, свершалось здесь стремительно, с головокружительной быстротой "большого наверстывания", и целые классы, которые в Европе попросту отступили на задний план, но пока еще добивались значительных достижений, в Советском Союзе оказались истреблены. Разумеется, благодаря этому, кроме прочего, все сильнее акцентировалось существенное различие между государственно-капиталистической партийной диктатурой и либерально-капиталистическим плюрализмом, однако с чисто экономических точек зрения все-таки допустимо понимать мобилизацию Советского Союза как путь, избранный диктатурой развития,

Германия не могла пойти по этому пути. К 1930 году, как и уже в 1910 году, Германский рейх в рамках мирового сообщества был высокоразвитой индустриальной страной – первой индустриальной державой континента, занимавшей второе место в мире вслед за Соединенными Штатами Америки, которым необычайно благоприятствовали обстоятельства. К 1930 году проблемой Германии считалась не неразвитость, а недостаточная загруженность производственного аппарата, а значит и недостаточная занятость рабочих. Здесь и речи не могло идти о том, чтобы создавать промышленность из ничего или из сравнимых с российскими начатков; дело заключалось в том, чтобы вновь запустить на полную мощность уже имевшуюся индустрию. И НСДАП также считала, что ради достижения этой цели надо убрать препятствия, например, многообразие политических партий, ибо они препятствовали требовавшейся концентрации воли; но это упразднение не являлось чрезмерным продолжением изначальной мобилизации, но как раз противоречило ей по важнейшим пунктам, что показывает уже обоснование антисемитизма этой партии наряду с ее представлениями о расе и крови, а также пример с законом о наследовании крестьянских дворов.

Но если национал-социализм стремился стать не просто реакционным и при этом бесперспективным движением среднего сословия и крестьян, то ему приходилось задействовать собственный способ мобилизации, и хотя по своей тенденции эта мобилизация была полностью противоположна более ранней, они вместе прошли значительную часть пути. Эту особенность невозможно увидеть при изолированном рассмотрении хозяйственных мер. Обоснование единоличного суверенитета фюрера относится сюда так же, как и капиллярная функция партии; террор надо учитывать так же, как и воспитание молодежи. Только в этой связи предстают в своем истинном свете и хозяйственные мероприятия – как последовательная подготовка к войне, не уступавшая по энергии подготовке Советского Союза, но не располагавшая той же альтернативой, а именно -предпочесть перевод военного хозяйства на мирные рельсы после того, как будут достигнуты ближайшие цели и не осуществятся определенные опасения.

Изоляция даже умеренных левых и устрашение их сторонников означали бы устранение наиболее крепкого ядра тех, кто был пацифистски и интернационалистически настроен, а подавление церковного влияния открыло бы путь безраздельному господству того духа, который выражен в следующей песенной строке: "Бог есть это борьба, а борьба – наша кровь, и затем мы рождены". Но в противоположность этому хозяйственные меры поначалу осуществлялись строго в рамках старой системы и служили как бы продолжением мер, принятых правительствами Папена и

Шлейхера; не случайно реализовывались они под руководством бывшего президента государственного банка Веймарской республики, теперешнего министра экономики Ялмара Шахта.

Спад производства вследствие мирового экономического кризиса составил в Германии с 1929 по 1932 годы не менее 47%, и хотя доходы населения вследствие понижения цен на импорт уменьшились не так сильно, все-таки это уменьшение было значительным. Отзыв иностранных кредитов привел к сильному снижению золотого и валютного запасов. Брюнинг пытался оздоровить экономику путем введения валютного хозяйствования и ограничительной налоговой политики, т. е. при помощи дефляции. Однако это лишь усилило процесс свертывания производства и обострило политическую ситуацию, поскольку благодаря мощной позиции профсоюзов снизить долю зарплат оказалось невозможным. Папен предпринял значительное изменение курса. При нем началось то, что чуть позже Джону Мейнарду Кейнсу предстояло сделать знаменитым в понятии "deficit spending", "трата дефицита", что предполагало создание рабочих мест посредством госзаказов, премии предпринимателям за каждого дополнительно нанятого рабочего, налоговые квитанции и т. д. Все эти мероприятия продолжались при Гитлере, и их дополняли дальнейшие, такие, как строительство автострад и так называемая программа Рейн-хардта, предусматривавшая ссуды супругам по заключении брака, а также крупные субсидии на ремонт жилых зданий. Но осуществленные Брю-нингом повышения налогов не были отменены, и тенденция, очевидно, заключалась в том, чтобы сдерживать потребление, сделав основной акцент на поощрении производства средств производства. В этой связи в 1934 году росло количество мероприятий, способствовавших вооружению, и финансирование последнего происходило по большей части с помощью гениальной уловки Шахта под названием "Мефо-обмен". Так, в 1934 году расходы на вооружение составили уже 4 миллиарда по сравнению с 750 миллионами