Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

партийное руководство полагало, что сможет разрешить духовный кризис, каковой невозможно было ни проглядеть, ни переиграть, посредством обращения к революционному марксизму, но благодаря этому в ярком свете предстала та основополагающая трудность, что в то же время в манифесте от 18 июня 1933 года было сказано, что коммунизм стал преступлением по отношению к немецкому рабочему классу. Новаторские тенденции необычного типа, скорее всего, можно было увидеть у молодых левых, пытавшихся перебросить мостик между КПГ и СПГ, а также в равной степени изменить обе партии. Больше всего тут выделялась группа "Новый почин", руководимая бывшими коммунистами Вальтером Лё-венгеймом и Рихардом Лёвенталем. Оба под псевдонимами "Майлс" и "Пауль Зеринг" публиковали примечательные статьи, которые должны были служить переориентации, так как в них по-новому ставился вопрос о природе фашизма. 10 Но и бывшие реформисты брали слово в важнейшем органе самопроверки, в "Журнале социализма", а бывший редактор отдела внешней политике журнала "Форвертс", Виктор Шифф, объявил причиной фашизма как раз не реформистский, но, скорее, революционный дух."

Из ведущих деятелей партии центра очень мало кто оказался в эмиграции. Прелат Каас отправился в Рим, но его едва ли можно было считать эмигрантом; Генрих Брюнинг в июне 1934 года ввиду непосредственной угрозы смерти бежал из страны и после этого воздерживался от высказывания собственных мнений.

Что касается либеральных партий и немецких националистов, то здесь эмигрировало лишь некоторое количество близких к этим партиям деятелей искусства и науки.

Но, пожалуй, можно сказать, что существовала национал-социалистская эмиграция, равно как и то, что впоследствии среди диссидентов или бывших национал-социалистов имелось некоторое сопротивление. Центральной фигурой тут был Отто Штрассер, поначалу уехавший в Чехословакию, где его бывший соратник, радиотехник Рольф Формис -который, будучи техническим руководителем радиостанции, в форме СА в 1933 году саботировал предвыборную речь Гитлера- в начале 1935 года был убит агентами гестапо. 12 В 1936 году бывший национал-социалистский президент данцигского сената, Герман Раушнинг, уехал в западные страны, где сделался знаменитым на весь мир благодаря своей книге "Разговоры с Гитлером". Непосредственно перед началом войны в изгнание отправился даже Фриц Тиссен, длительное время являвшийся важным сторонником и спонсором Гитлера среди активных крупных промышленников.

Хотя в сравнении с русской политической эмиграцией партии были представлены в иных количественных пропорциях, сложилась такая тенденция, что и тут и там из страны были изгнаны все важные представители прослойки политиков, в том числе и ведущие представители самой правящей партии.

Следовательно, в эмиграции были не только левые, совершенно так же, как нельзя говорить, что из России в ссылку отправились одни лишь правые. Аналогичным образом эмиграция литераторов и ученых касалась ни в коей мере не только евреев, хотя, разумеется, левые интеллектуалы еврейского происхождения образовывали особенно многочисленный ее контингент.

Было бы излишним перечислять великие имена среди таких эмигрантов. Примечательно, что немецкой эмиграции в гораздо большей степени, чем соответствующей, количественно намного ее превосходящей части русской эмиграции удалось осуществить свое притязание – дать единственную немецкую литературу. Cum grano salis можно сказать, что эмигрировала левая и буржуазно-пацифистская, равно как и явно авангардистская Германия – от Арнольда Цвейга и Вилли Мюнценберга до Томаса Манна и Вальтера Гропиуса. Не эмигрировала же Германия националистическая, провинциальная и метафизическая – от Эрнста Юнгера через Ганса Цёберляйна до Эрвина Гвидо Кольбенмайера. Немало тех, кто остался в Германии, уже вскоре замкнулись во внутренней эмиграции. То, что дела и здесь обстояли не так просто, показывают имена таких бывших социалистов и рабочих поэтов, как Пауль Эрнст, Генрих Лерш и Карл

Брёгер. Совершенно особого рода был случай Стефана Георге, который считался провозвестником нового рейха, но все-таки в Швейцарии лишился всех почестей, прежде чем умер в декабре 1933 года.

Почти такое же резкое (хотя и не слишком) разделение прошло через науку. Особенно волнующей оказалась судьба множества "евреев-патриотов Германии" среди ученых: большинство их, как можно понять из их деклараций, охотно и искренне примкнуло к "национальному подъему". Симптоматично письмо медиевиста Эрнста Канторовича прусскому министру по делам науки, искусства и народного образования от 20 апреля 1933 года: он пишет, что будучи добровольцем на войне, затем – фронтовым солдатом, а после войны – борцом с поляками и "спартаковцами", он не был затронут новыми законами, но все-таки вынужден прекратить преподавательскую деятельность, так как недавно в его умонастроении обнаружился дефект: еврейская кровь в жилах. |3 Первые увольнения в апреле! 933 года коснулись среди прочих Морица Юлиуса Бонна, Карла Мангейма и Макса Хоркхаймера, но также и таких неевреев, как Пауль Тиллих, Гюнтер Ден и Вильгельм Рёпке. К 1939 году эмигрировало не менее 800 ординарных и 1300 внештатных профессоров, примерно треть от их общего количества, среди них – 24 естествоиспытателя, которые уже получили или еще получат Нобелевскую премию.

Разумеется, многие весьма выдающиеся ученые и лауреаты Нобелевской премии оставались в Германии: Мартин Хайдеггер и Карл Ясперс среди философов, Фридрих Майнеке и Отто Хинце среди множества других историков; Макс Планк, Вернер Гейзенберг, Филипп Ленард и Иоганнес Штарк среди естествоиспытателей. Но некоторые из них стали заклятыми врагами режима и, как бы там ни было, немецкую культуру и науку постигло страшное обескровливание, которое сильно убавило уважение к Германии во всем мире и весьма существенно способствовало естественнонаучному скачку и последующей победе англоамериканцев. В немецкой эмиграции едва ли существовал аналог движению "смены вех", хотя немцы гораздо чаще считали свою судьбу изгнанием, тогда как для русских эмиграция весьма часто служила чаемым спасением от непосредственной смертельной опасности или от невыносимых жизненных условии [14].

Нелегко сказать когда возникло внутригерманское сопротивление. Во всяком случае, попытки немецких коммунистов сохранить свою организацию в рамках нелегальности и подготовиться к захвату власти сопротивлением считать нельзя. Ведь едва ли можно было бы говорить и о сопротивлении большевиков, если бы в России они проиграли гражданскую войну, как в Венгрии. Они были зачинщиками и агрессорами, что их и отличает от всех, кто проявлял готовность к сосуществованию с другими течениями в единой системе. Отличительными признаками сопротивления необходимо считать некий остаток первоначального согласия с последующей сменой установки, и достаточно лишь прочесть записки Юлиуса Лебера, современника описываемых событий, чтобы понять, что между социал-демократами и национал-социалистами сплошь и рядом наблюдались общие черты в критике догматического марксизма. " А вот полемика против формальной демократии едва ли является сопоставимым пунктом, по которому коммунисты были согласны с национал-социалистами, и основополагающей ситуацией здесь скорее следует считать непримиримую и неизменную вражду, при которой национал-социализм тоже следует характеризовать как воинствующее сопротивление коммунистам. В общем, возможность причислить коммунистов к