Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

выяснится в дальнейшем изложении, истинный, хотя и сокровенный, практический мотив его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом религии и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма, оружием для освобождения человечества от религии. Стремление человечества “устроиться без Бога, и притом навсегда и окончательно”, о котором так пророчески проникновенно писал Достоевский и которое составляло предмет его постоянных и мучительных дум, в числе других получило одно из самых ярких и законченных выражений в доктрине Маркса» [293].

17.3. Роль религии для «просто человека»

Попытаемся разобраться в проблеме соглашения между идеологией марксизма (с его антирелигиозной программой) и массой населения России с привычной религией (и ее структурами, укорененными в жизнеустройстве). Советское образование не говорило об этой проблеме и процессе ее изменения. Здесь пока что мы можем представить только «карту» этой проблемы и постепенно найти ее связи и противоречия.

Для начала коротко укажем роль ранних проторелигий в генезисе и развитии человека. Именно в социологии в исследовании религий возникло важное понятие коллективных представлений. Наблюдения показали, что религиозные представления не выводились из личного опыта, они вырабатывались только в совместных размышлениях и становились первой в истории человека формой общественного сознания. Как говорили антропологи, религиозное мышление социоцентрично. Именно поэтому первобытные религиозные представления и играли ключевую роль в этногенезе – даже самая примитивная религия являлась символическим выражением социальной реальности, посредством этого люди осмысливали свое общество как нечто большее, чем они сами.

Более того, локальные общности, занятые коллективным делом, создают в общем сознании религиозные представления и символы, которые становятся главным средством этнической идентификации при контактах с другими общностями. Религия же порождает специфические для каждого этноса культурные нормы и запреты – табу. Одновременно в рамках религиозных представлений вырабатываются и понятия о нарушении запретов (концепция греховности). Все это и связывает людей в этническую общность. Ведь именно присущие каждой такой общности моральные (шире – культурные) ценности и придают им определенность, выражают ее идентичность, неповторимый стиль.

М. Элиаде проводит важное различение языческого культа и религии. У примитивного человека время сакрально, он в нем живет постоянно, все вещи имеют для него символический священный смысл. Религия же – качественно иной тип сознания, в ней осуществляется разделение сакрального и профанного (земного) времени. Это – введение истории в жизнь человека [294]. Человек начинает мыслить пространство и время в двух разных системах знания.

Строго говоря, первобытную религию правильнее было бы называть «космологией». Религия как специфическая часть мировоззрения и форма общественного сознания отличается от мифологических культов древних. Как пишет В.А. Чаликова (советский литературовед, философ и социолог), в современной западной традиции принято «научное представление о религии как об уникальном мировоззрении и мирочувствии, возникшем в нескольких местах Земли приблизительно в одно и то же время и сменившем предрелигиозные воззрения, обозначаемые обычно понятием “магия”…Авторитетнейшая на Западе формула Макса Вебера указывает не на структурный, а на функциональный признак религии как уникального исторического явления. Этот признак – рационализация человеческих отношений к божественному, то есть приведение этих отношений в систему, освобождение их от всего случайного» [294, с. 253–254].

Получив возможность «коллективно мыслить» с помощью языка, ритмов, искусства и ритуалов, человек сделал огромное открытие для познания мира – он разделил видимый реальный мир и невидимый «потусторонний». Оба они составляли неделимый Космос, оба были необходимы для понимания целого, для превращения хаоса в упорядоченную систему символов, делающих мир домом человека. Причем эта функция религиозного сознания не теряет своего значения от самого зарождения человека до наших дней, – об этом говорит М. Вебер.

Главным условием для становления человека послужила картина мира. Даже при капитализме человек требовал освобождения от сковывающих его структур, а подспудно требовал и ощущения включенности в упорядоченный и замкнутый Космос. Понятно, что человеку традиционного общества труднее примириться с механистической картиной мира.

Например, вот как излагает мироощущение русского человека начала XX века А.Ф. Лосев: «Не только гимназисты, но и все почтенные ученые не замечают, что мир их физики и астрономии есть довольно-таки скучное, порою отвратительное, порою же просто безумное марево… Все это как-то неуютно, все это какое-то неродное, злое, жестокое. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной, “яже не подвижется”… А то вдруг ничего нет, ни земли, ни неба, ни “яже не подвижется”. Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту, да еще и матерщину вслед пустили. “Вот-де твоя родина – наплевать и размазать!” Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома и еще готов плюнуть в физиономию» [295].

Эти примеры были неявно элементами той политэкономии, которую требовало население Советской России (СССР).

Исследователь мифологии О.М. Фрейденберг отметила в своих лекциях (1939/1940 г.): «Нет такой ранней поры, когда человечество питалось бы обрывками или отдельными кусками представлений… Как в области материальной, так и в общественной и духовной, первобытный человек с самого начала системен» [294, с. 265]. Эту же мысль подчеркнул В.В. Иванов (1986 г.): «Все, что мы знаем о тщательности классификации животных, растений, минералов, небесных светил у древнего и первобытного человека, согласуется с представлением о том, что идея внесения организованности («космоса») в казалось бы неупорядоченный материал природы («хаос») возникает чрезвычайно рано» [294, с. 266].

Такие же взгляды выразил А. Леруа-Гуран, автор фундаментальных трудов о роли символов в создании этнических общностей. Он сказал: «Мышление африканца или древнего галла совершенно эквивалентно с моим мышлением». В XX веке наши революционеры должны были бы учесть, что идеология Маркса в отношении религии устарела, а в буржуазной идеологии стала манипуляцией сознания. К нашему горю, образование отстало, власть и общество СССР в этой сфере опирались на неявное знание и здравый смысл – но со сменой поколений этот ресурс иссякал.

Возможно, этот массив знания будет использован. Ценные сведения дали и проведенные в 1960-1970-е годы полевые исследования в племенах Западной Африки. За многие годы изучения этнологом М. Гриолем племени догонов старейшины и жрецы изложили ему принятые у них религиозные представления о мире. Их публикация произвела большое впечатление, это была настолько сложная и изощренная религиозно-философская система, что возникли даже подозрения в мистификации. Вехой в этнофилософии стала и книга В. Дюпре (1975) о религиозно-мифологических представлениях охотников и собирателей из племен африканских пигмеев (см. [296]).

«Антирелигиозная пропаганда» позитивистов также игнорировала тот важнейший факт, что именно развитое религиозное знание стало фундаментом для рационализации мировоззрения. Внутренняя логика развития основных религиозных идей и была логикой рационализации, что показал М. Вебер. Как говорят, независимо