Среди призраков. Рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта - Эрик Саден

До недавних пор утилитаризм был обусловлен замыслом, предполагающим содействие множеству начинаний, чтобы поддерживать порядок – оптимизированный и приносящий прибыль. Правда, эта логика не распространялась на многие эпизоды, связанные с передвижением людей и вещей. Теперь же индустрия «промпта», – которая скоро станет доминирующей, поскольку обещает обеспечить «окно взаимодействия» предприятий всего мира с нашими «вводными», – как следствие, подменяет этим этосом наше существование, упрочивает утилитаризм, который должен интегрироваться или, можно сказать, радикализоваться. И тогда все, что не впишется в такую систему, будет восприниматься как пустая трата времени и сил – или глоток воздуха, порой такой желанный. Но, конечно, все реже и реже.

Все не то, чем кажется

Всем известно: неоднозначное, смутное может быть средством обольщения. Здесь все хочет казаться реальным, хотя ничто как будто не имеет к нему отношения. Цвета – электрические, лица и тела девушек воплощают некий идеальный, совершенный типаж, город, интерьеры, обстановка, одежда, предметы словно и в самом деле случайно попали в объектив, хотя вряд ли хоть один из этих объектов действительно мог бы существовать. Клип Shut Down корейской группы Blackpink – наглядный и самый «продвинутый» пример особого формата изображения, известного уже много лет, с характерным эффектом неотличимости. Используются и цифровые камеры, и компьютерная обработка, и «зеленый фон», и генерированные изображения. То есть мало того, что невооруженным глазом не отличить реально снятые кадры от созданных иным способом, каждый пиксель к тому же пересчитали и что-то в нем изменили (форму, цвет, насыщенность).

Такие приемы выглядят почти брехтовскими в нескрываемом желании показать всю подноготную – чтобы охарактеризовать результат, вполне подходит оксюморон: ирреальная реальность. Изобразительный принцип, который K-pop[102] первым превратил в эстетический канон, благодаря чему сумел распространить свои чары на поколение зумеров, в определенном смысле обозначив собой целую философию. Ее суть в том, что возможно, если не сказать – желательно не зависеть больше от реального, придумать себе воображаемое или представление о жизни на совершенно новых началах, – отрывающих от земли и дурманящих.

Все это будто с удвоенной силой проявляется в облике девушек в клипе: мы же знаем, что в их стране, Южной Корее, как и в Бразилии, чаще всего прибегают к пластической хирургии, олицетворяя порой – во плоти и в образе жизни, – теорию Бодрийяра о вездесущности симулякра. Переопределять на свое усмотрение элементы реального – габитус нашего времени и одновременно новый источник прибыли для индустрии развлечений. Помимо клипа Blackpink и другой похожей продукции, этот визуальный формат, который можно назвать эстетикой «Аватара» (вспоминая фильмы Джеймса Кэмерона, вышедшие в 2009 и 2022 годах), кажется, сделался основным в типе отношений, связывающих нас с изображением, и скоро потеснит все остальные, – он-то и дал наконец возможность оторваться от реального.

Свойство изображения – поддерживать связь с элементами существующего. Как в мифе, изложенном Плинием Старшим, – о том, что живопись появилась благодаря находчивости одной девушки: пока спал ее возлюбленный, которому наутро предстояло отправиться в дальние края на неопределенный срок, она «обвела тень от его лица, падавшую на стену при светильнике, линиями»[103]. Аналоговый принцип не меняется на протяжении веков, будь то в рисунке, в живописи – даже в фотографии, когда формы проецируются через воздействие света на фоточувствительную поверхность. Любой симулякр сродни оттиску (тут стоит обратиться к трудам Жоржа Диди-Юбермана[104] [105]), следам, сохранившимся, но с измененными очертаниями. Неверно было бы полагать, будто абстрактная живопись или какой-то проходной сюжет фотографии, – пусть ни то ни другое не нуждается во внешних составляющих для сохранения принципа автономности искусства, – бесповоротно порвали все связи с реальным. Ведь, пытаясь от него отделиться, они, несомненно, отвергли бы определенный формат изображения, но лишь для того, чтобы в результате появился другой тип реального, которое ни к чему не отсылает, соткано одним только присутствием форм, доступных нашему восприятию и способных по-другому, а то и эффективнее на него воздействовать.

Для «картинки», изображения – в нашем понимании – еще со времен палеолита характерно и остается неизменным в искусстве Византии, Ренессанса, классицизма, импрессионизма, экспрессионизма следующее: оно обыгрывает нечто, существовавшее ранее, обыгрывает бесконечное множество раз и каждый раз по-разному. В этом самая настоящая активная связь, поддерживаемая с миром. Рисунки в пещере Ласко, оставшееся нам свидетельство цивилизации и жизненного уклада, – не просто воспроизведение увиденного, здесь выбран выразительный и оригинальный способ показать восприятие космоса. Такую связь с реальным можно назвать не столько смутной, сколько замутненной, недостаточной, она заставляет заново собирать отдельные элементы, по-другому их организовывать, чтобы выявить некоторые оккультные свойства реального, – не отвергая его при этом бесповоротно. Именно поэтому для творчества нужно воображение – оно сталкивает фрагменты реальности и наши творческие силы.

Так вот, генеративный искусственный интеллект действует противоположным образом, нейтрализуя на корню то движущее начало, которое мы могли бы назвать «творческой зависимостью». Он шарит по базам данных, в которых полно картинок с пояснениями, – это предусмотрено так называемой обучающей технологией, – и в результате в считаные секунды появляется эрзац полотна, фотографии, рисунка, достаточно лишь описания. Например, «ребенок пяти лет с серьезным и увлеченным видом строит песчаный замок на средиземноморском пляже в летний день». Прием подходит и для создания видео – вроде тех, которые предлагает Make-A-Video и еще ряд платформ. Предполагается, что, систематически обращаясь к базе индексированных картинок, можно «генерить» новые. Но не так, как студент, которому, чтобы творить, предстоит познакомиться с произведениями прошлого или настоящего: «Живописи можно научиться только в музее», – говорил Огюст Ренуар. Понимать это надо так: историческое наследие или свод современных произведений нельзя рассматривать как базу данных, то есть как инвентаризованные инертные объекты, – эти вещи приглашают их повторить, продолжить в разных вариантах, снова и снова становясь объектом в процессе реапроприации. Как далеко до этого машинам, запрограммированным так, чтобы «сообразно» реагировать на команды.

Впервые в истории способ представления основан на прямом переносе, на предполагаемой равнозначности двух символических систем, которые вместе с тем решительно не имеют ничего общего: вербальной и изобразительной. Слово отсылает к вещи, как фраза – к определенному смыслу. Изображение же, независимо от характера, создается формами, штрихами, красками, но не принадлежит знаковой системе со строгой каталогизацией и классификацией. Вот почему язык связан со значением, а изображение – с восприятием (которое может навести на размышления, но толчком для них будет изначальное впечатление). Теперь же «картинка» становится непосредственной производной языка, генерируется по запросам, ключевым словам, промптам. Но ведь источник изображения – не команды, это плод мысли, грез, поступков, попыток, колебаний, провалов, находок и огромного