О воле в природе - Артур Шопенгауэр

в зависимости от нервной системы, и вся разница между ними по отношению к их опознанию зиждется лишь на том, что первые управляются нервами, которые исходят из мозга, а последние – нервами, которые сообщаются не непосредственно с этим главным центром нервной системы, обращенным преимущественно вовне, а с подчиненными, малыми центрами, нервными узлами, ганглиями и их сплетениями, которые, подобно наместникам, управляют различными провинциями нервной системы и определяют внутренние процессы по внутренним раздражениям, как мозг определяет внешние действия по внешним мотивам, и которые, следовательно, воспринимают впечатления изнутри организма и соответствующим образом на них реагируют, как мозг получает представления и по ним умозаключает – с тою лишь разницей, что каждый из этих центров ограничен более тесным кругом действия. На этом зиждется vita propria[41] каждой системы – та жизнь, относительно которой уже Ван Гельмонт сказал, что каждый орган как бы имеет свое собственное «я». Этим объясняется также и тот факт, что отрезанные части у насекомых, пресмыкающихся и у других низших животных, мозг которых не имеет значительного преобладания над ганглиями отдельных частей, продолжают жить; объясняется равным образом и тот факт, что некоторые пресмыкающиеся могут жить целые недели, даже месяцы с вынутым мозгом. Так вот, если мы на основании самого достоверного опыта знаем, что в движениях, сопровождаемых сознанием и управляемых главным центром нервной системы, истинной agens является известная нам в самом непосредственном сознании и совершенно иначе, нежели внешний мир, воля – то мы не можем уклониться от заключения, что движения, исходящие из той же самой нервной системы, но находящиеся в зависимости от ее подчиненных центров, – движения, которые неизменно поддерживают ход жизненного процесса, – равным образом представляют собою проявления воли, тем более что причина, по которой они в противоположность первым не сопровождаются сознанием, нам вполне известна: именно, сознание имеет свое седалище в мозгу и потому ограничено теми органами, нервы которых идут к мозгу, хотя и для этих органов оно исчезает, если перерезать нервы; этим разница сознательного от бессознательного, а с нею и произвольного от непроизвольного в движениях тела, вполне выясняется, и не остается никакого основания к тому, чтобы принимать два совершенно различные первоисточника движения, тем более что principia praeter necessitatem non sunt multiplicanda[42]. Все это так ясно, что при беспристрастном обсуждении с этой точки зрения представляется почти нелепостью, когда заставляют тело служить двум господам, т. е. выводят его движения из двух совершенно различных первоисточников и, например, движения рук и ног, глаз, губ, горла, языка и легких, лицевых и брюшных мускулов приписывают воле, а движения сердца, жил, перистальтическое движение кишок, всасывание кишечных ворсинок и желез, а также все движения, служащие целям выделения, выводят из совсем другого, неизвестного нам и вовеки непостижимого начала, которое обозначают именами: vitalitas, архей, spiritus animalis, жизненная сила, творческий инстинкт; и все эти имена говорят не более, чем X5.

Достойно внимания и поучительно проследить, как выдающийся ученый Тревиранус в своей книге «Явления и законы органической жизни»[43], ч. I, стр. 178–185, старается выяснить относительно низших животных, инфузорий и зоофитов, какие из их движений произвольны и какие из них, по его выражению, чисто автоматичны и механичны, т. е. относятся просто к категории жизненных процессов. В основании его анализа лежит предположение, что он имеет дело с двумя изначально различными источниками движения; тогда как в действительности и те и другие движения исходят из воли, и все различие между ними заключается в том, чем они вызываются раздражениями или мотивами, т. е. совершаются ли они при посредстве какого-нибудь мозга или нет; причем такое раздражение опять-таки может быть или чисто внутренним, или внешним. У некоторых, уже довольно высоко стоящих животных – черепокожных и даже рыб – он находит произвольные движения и движения жизни, вполне сливающимися в одно, – например, движения, совершаемые при перемене места, сливаются с дыханием: явное доказательство того, что их существо и источник тождественны. Тревиранус говорит на стр. 188: «В семействе актиний, морских звезд, морских ежей и голотурий (Echinodermata pedata Cuv.) ясно видать, как движение соков зависит от их воли и служит средством к местному движению». На стр. 288 сказано: «У глотки млекопитающих на верхнем конце ее есть кадык; он выдвигается и вдвигается мускулами, которые в своем образовании сходны с произвольными, несмотря на то что они не состоят под властью воли». Из этого видно, как сливаются в своих границах движения, исходящие из воли, и мнимо чуждые ей. Там же, на стр. 293: «Так, в отделах желудка у жвачных происходят движения, совсем имеющие вид произвола. Но они не находятся, однако, в неизменной связи исключительно с процессом жвачки. И простой желудок человека и многих животных тоже дает пропуск чрез свое внутреннее отверстие только удобоваримым веществам и посредством рвоты выбрасывает назад все несваримое».

Существуют еще и некоторые особые подтверждения тому, что движения по раздражениям (непроизвольные), точно так же, как и движения по мотивам (произвольные), исходят из воли: сюда относятся те случаи, когда одно и то же движение совершается в результате то раздражения, то мотива, – например, суже́ние зрачка: при увеличении света оно происходит в силу раздражения; а когда мы усиливаемся тщательно рассмотреть какой-нибудь очень близкий и маленький предмет, то здесь сужение зрачка следует мотиву, так как оно позволяет отчетливо видеть на очень близком расстоянии, причем эту отчетливость можно еще больше увеличить, если смотреть на данный предмет в дырочку на карте, проколотую иглой; наоборот, мы расширяем зрачок, когда приходится смотреть вдаль. А ведь несомненно, что одинаковое движение одного и того же органа не может вытекать попеременно из двух совершенно различных источников. – Э. Г. Вебер в своей программе “Additamenta ad E. Н. Weberi tractatum de motu iridis”[44]. Lips., 1823, рассказывает, что он открыл у себя способность произвольно расширять и суживать зрачок одного глаза, обращенного на один и тот же предмет, в то время как другой глаз закрыт, – до такой степени, что данный предмет виднеется ему то ясно, то неясно. – Так же и Иоанн Мюллер, «Руководство к физиологии», стр. 764, старается доказать, что воля действует на зрачок.

Далее, воззрение, по которому бессознательно происходящие жизненные и растительные функции имеют своей сокровенной двигательницей волю, подтверждается также и тем соображением, что даже явно произвольное движение известного члена представляет собою только конечный результат множества предшествовавших ему изменений внутри этого члена; а ведь эти изменения так же не достигают сознания, как и упомянутые органические функции, и тем не менее, очевидно, являют собою именно то, на что́ прежде всего действует воля,