Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Даже в более поздние времена достаточно было прикоснуться к бороде мужчины, чтобы нанести ему тягчайшую обиду; в этом жесте было больше запретной интимности, чем в прикосновении к гениталиям. Именно отсюда пошло выражение «схватить врага за бороду»; считалось, что одного прикосновения к бороде достаточно, чтобы сделать мужчину импотентом и лишить его способности отомстить. Когда человека хватали за бороду, оскорбление становилось еще более страшным, а если из нее выдергивали волоски, это было не только больно, но и превращало этот процесс в чудовищное надругательство над личностью.

Легко представить себе, что елизаветинская публика, впервые смотревшая пьесу, сначала громко ахала, а потом содрогалась от ужаса, видя, что молодая женщина ведет себя словно последняя шлюха, нанося неслыханное оскорбление старому человеку в его собственном доме. Мы наблюдаем за этой сценой с холодным безразличием; общество бритых остается равнодушным.

«Эдгар был оклеветан!»

Ужасы стремительно нарастают. Глостера заставляют признаться, что он отправил короля Лира в Дувр; это автоматически означает, что он знал о вторжении французов.

Разгневанный герцог Корнуэлльский решает выжечь Глостеру глаза (прямо на сцене!) и приказывает слугам крепче держать стул. Когда Глостеру выжигают глаз, один из слуг в отчаянии выхватывает меч, пытаясь помешать этому чудовищному злодеянию. Во время схватки герцог Корнуэлльский получает тяжелую рану, но Регана, вонзив добропорядочному слуге нож в спину, убивает его. Затем Глостеру выжигают и второй глаз.

Когда слепой Глостер грозит обоим местью Эдмунда, Регана с наслаждением рассказывает старику, что именно Эдмунд его и выдал.

Наконец Глостер осознает все происшедшее и с горечью говорит:

О, как я ошибался!

Эдгар был оклеветан!.. Небеса,

Помилуйте, спасите мне Эдгара!

Акт III, сцена 7, строки 92–93

Герцогу Корнуэлльскому приходится уйти: полученная им рана опасна. У него больше нет времени на Глостера; он приказывает выгнать изувеченного хозяина из замка. Преданный арендатор (обозначенный в списке действующих лиц просто как Старик) ведет Глостера, сокрушаясь, что его бывший хозяин не видит дороги. Но Глостер, понявший, что слепота бывает разной, с надрывом отвечает:

Нет у меня пути,

И глаз не надо мне. Я оступался,

Когда был зряч.

Акт IV, сцена 1, строки 18–19 «Там есть один утес…»

Слепой Глостер, оплакивающий не столько себя, сколько Эдгара, сталкивается с Эдгаром, который все еще не расстается с маской «бедного Тома». При виде слепого и нищего отца Эдгар тут же забывает нанесенную ему обиду и с горечью говорит:

Пока мы стонем: «Вытерпеть нет сил»,

Еще на деле в силах мы терпеть.

Акт IV, сцена 1, строки 27–28

Иными словами, пока человек жив, он не имеет права думать, что самое худшее с ним уже произошло.

Несчастный Глостер выражает еще более мрачную мысль:

Как мухам дети, в шутку

Нам боги любят крылья обрывать.

Акт IV, сцена 1, строки 36–37

Старый арендатор знакомит Глостера с «бедным Томом». Глостер сразу понимает, что из того получится идеальный поводырь; даже жестокому герцогу Корнуэлльскому не придет в голову преследовать сумасшедшего за помощь слепому «изменнику». Конечно, нищего из Бедлама нельзя наказывать.

Сломленный скорбью Эдгар с трудом играет свою роль, но он вынужден делать это, по крайней мере в присутствии арендатора. Поэтому он продолжает что-то бормотать о дьяволах.

Глостер просит Эдгара отвести его в Дувр. Теперь все дороги ведут в Дувр, где высадилось французское войско. Однако у Глостера есть своя цель. Он говорит:

Там есть один утес,

Большой, нависший круто над пучиной.

Поможешь мне взобраться на обрыв?

Акт IV, сцена 1, строки 75–77

Конечно, он имеет в виду знаменитые белые скалы Дувра и собирается покончить жизнь самоубийством.

«Этот поцелуй…»

Тем временем Гонерилья и Эдмунд торопятся к герцогу Альбанскому, чтобы убедить его объединиться с герцогом Корнуэлльским и выступить вместе против французов. Их встречает смущенный Освальд и говорит, что герцога Альбанского вторжение французов ничуть не тревожит. Гонерилья сразу понимает, что на помощь мужа рассчитывать не приходится, и посылает Эдмунда обратно в Корнуэлл, чтобы тот успел предупредить герцога.

Теперь Гонерилья предстает перед нами в новом свете. Она говорит Эдмунду:

Нагнитесь. Тише! Этот поцелуй,

Когда бы обладал он даром речи,

Вознес бы дух твой ввысь!

Акт IV, сцена 2, строки 22–23

Ясно, что она влюблена в Эдмунда. Прежде в пьесе на это не было и намека; однако легко представить себе, что ее чувство к Эдмунду возникло во время совместной поездки.

Следует помнить, что Эдмунд необычайно красив. Это явствует из открывающего пьесу диалога между Глостером и Кентом. Когда Глостер представляет Эдмунда и довольно скабрезно рассказывает об обстоятельствах его появления на свет, Кент любезно отвечает:

Нет, если в итоге получился такой бравый малый.

Акт I, сцена 1, строки 17–18[16] «Мужчина с молочной печенью»

После отъезда Эдмунда Гонерилья встречается с герцогом Альбанским и выкладывает мужу все, что она о нем думает. Ее ничуть не трогает выговор, полученный от мужа за ее плохое обращение с собственным отцом. Гонерилья презрительно бросает в ответ:

Жалкий трус!

Акт IV, сцена 2, строка 50[17]

Печень считалась вместилищем эмоций. Печень, богатая кровью, вдохновляла человека на мужественные и доблестные поступки. Следовательно, человек с красной печенью был смелым и агрессивным. Напротив, печень, недостаточно снабжавшаяся кровью, не вызывала таких эмоций; она могла принадлежать только трусу и неженке. Обычным выражением было «лилейная печень», то есть белая от недостатка крови. Выражение «молочная печень» означало то же самое, но имело дополнительный оттенок: то есть что человек еще не вышел из младенческого возраста.

Конечно, никакого отношения к эмоциям печень не имеет, впрочем, сейчас мы отводим ту же роль сердцу, а это ничуть не лучше. Говоря о людях с «сильным» или «слабым» сердцем, мы совершаем ту же ошибку, что и Гонерилья.

В этот момент прибывает гонец и сообщает супругам, что герцог Корнуэлльский умер от раны, нанесенной ему взбунтовавшимся слугой. Однако это известие не волнует Гонерилью, ни жалости, ни сочувствия к покойному она не испытывает. Смерть герцога Корнуэлльского избавляет ее от соперника и позволяет рассчитывать на совместное с мужем (кем бы этот муж ни был) правление объединенной Британией.

Однако Регана теперь вдова, а Гонерилья сама послала к ней Эдмунда. Овдовевшая Регана имеет большое преимущество в борьбе за красавчика Эдмунда. Таким образом, смерть Корнуэлла знаменует собой начало ожесточенного соперничества между сестрами, каждая из них представляет собой смертельно опасного противника.

«Так неожиданно вернулся…»

Кент добирается до Дувра и находит там французское войско, но не его вождя. Он спрашивает человека, который в списке действующих лиц значится как Дворянин:

Почему французский король так неожиданно вернулся во Францию? Вы не слышали, какова причина?

Акт IV, сцена 3, строки 1–2

Дворянин туманно отвечает, что во Франции возникли какие-то внутренние проблемы.

Ход довольно неуклюжий: французский король прибыл в Англию и тут же отправился обратно, так и не появившись на сцене. Возможно, это свидетельствует об антифранцузских настроениях Шекспира. У Холиншеда французы вторгаются на остров и разбивают британцев; естественно, Шекспир не мог с этим согласиться. Он в последнюю минуту удалил французского короля, не затратив на это лишних слов (по свидетельству Бена Джонсона, Шекспир терпеть не мог переписывать свои пьесы), и заменил войну с французами более удобной гражданской.

«Войска британцев…»

Все действующие лица собираются в Дувре. Вновь появляется Корделия, которая командует высадившейся армией (то, что возглавляет армию британская принцесса, позволяет до некоторой степени заморочить публике голову и сделать поражение соотечественников не таким обидным). Однако войско коренных британцев также на подходе. Прибывший гонец сообщает Корделии:

Войска британцев близко, госпожа.

Акт IV, сцена 4, строка 21

Однако согласия в этом войске нет. Герцог Альбанский явно устранился от дел. Когда Регана (все еще находящаяся в замке Глостера) спрашивает Освальда, кто стоит во главе воинов, тот отвечает: