Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы - Екатерина Евгеньевна Дмитриева

В июне 1873 года, еще до появления редакционной статьи в августовском номере «Русской старины», Семевские, выступив на этот раз под собственными именами, обнародовали в «Санкт-Петербургских ведомостях» все сведения, полученные ими от участников событий, но каких-либо однозначных выводов об авторстве «Отрывков» не сделали[971].

Ястржембский откликнулся на эту публикацию, а также на статьи Чижова и Пыпина еще одним письмом (от 2 июля 1873 года); в нем он вновь признал «Отрывки» мистификацией. В качестве дополнительного довода был выдвинут следующий:

…если бы статья моя была списком с чьей-либо рукописи, неужели в течение 13-ти лет не нашелся бы другой список этой рукописи?[972]

В защиту своей версии автор привел еще несколько подробностей о генезисе сцен, добавленных им во вторую часть, которую он хотел сделать «достойным продолжением первой»:

Я вставил известный в свое время всему Петербургу анекдот о графе Сидоре Андреевиче, случившийся в 1854 году, т<о> е<сть> после кончины Гоголя. Я заставил генерала Бетрищева сказать о <А. И.> Михайловском-Данилевском то, что вместе со многими слышал в Витебске за обедом в 1856 году от одного генерала, участвовавшего в Отечественной войне <…>, я описал завтрак у Петра Петровича Петуха со сцены, которой, вместе с другими, был свидетелем здесь, в Могилеве, у одного барина-сибарита, любившего плотно поесть и угостить и хваставшегося тем, что он не знает, что такое скука; я дополнил недосказанное у Гоголя примирение Тентетникова с Бетрищевым и сватовство Чичикова. Одним словом, я, а не кто другой, написал варианты, напечатанные в «Русской старине»[973].

При этом причину того, что он не печатал имевшиеся у него материалы вплоть до 1872 года, Н. Ф. Ястржембский объяснял тем, что анекдот о графе Сидоре Андреевиче «мог быть принят <…> за характеристику весьма некогда известного <…> вельможи, но за несколько лет до своей смерти оставшегося „не у дел“»[974].

Летом 1873 года, после сообщения о подделке гоголевского текста, на журналистов «Вестника Европы», считавших «Отрывки» подлинными, «обрушились ирония и удары газетных фельетонистов» и обвинения в тенденциозности[975]. Ястржембский, со своей стороны, тиражировал в это время в прессе письма, в которых решительно признавал собственное авторство и давал объяснения (нередко противоречивые) мотивов и обстоятельств подделки. В частности, изменения, внесенные им в текст поэмы, он объяснял следующим образом:

Я исключил из 2‐й части «Мертвых душ» похвальный гимн образцовому наставнику Тентетникова, унижавшему и оскорблявшему своих питомцев, с гнусною целью приучить их терпеливо и позорно переносить все унижения и оскорбления, какие могут им встретиться в жизни. У меня нет недоучившегося студента с зловредным либеральным направлением, которого Гоголь вывел на сцену, делая намек на Белинского, озлобившего его против себя известным зальцбруннским письмом. Я заставил Тентетникова остановить крестьян, пришедших к нему с рабскими поклонами, и произнести речь (конечно, для них непонятную) о человеческом достоинстве, о том, что он – такой же человек, как и они; что человек обязан уважать себя и не унижаться перед равным себе существом[976].

В развернувшейся дискуссии принял участие Г. П. Данилевский. Он утверждал, что «Отрывки» написаны самим Гоголем, поскольку в них «лакуны» сохранившихся списков второго тома заполнены эпизодами, известными ему по рассказам лиц, присутствовавших при авторских чтениях поэмы: это и «анекдот о милостивых побранках графа Сидора Андреевича», и «разговор Чичикова с Бетрищевым» о военном историке А. И. Михайловском-Данилевском[977].

Эта же особенность «подделки» обсуждалась в августовском номере «Вестника Европы»: обнаружив сходство одной из «вставок» (рассказа о примирении Тентетникова и Бетрищева) с соответствующим фрагментом воспоминаний Л. И. Арнольди, автор статьи, скрывшийся под псевдонимом Д., посчитал вероятным, что Ястржембский мог присвоить себе гоголевский текст[978]. Кроме того, критик указал на большое количество неточностей в «признании» Ястржембского, мешающих принять его версию[979].

Сам Ястржембский стал объяснять подобные совпадения тем, что в рукописи, которую он исправлял и дополнял, имелось «несколько пробелов», и на некоторых «была набросана как бы программа недосказанного»; из нее в написанные им варианты могли попасть отдельные слова[980].

Одна из версий, объясняющих появление «Отрывков», была высказана в августе 1873 года князем Д. А. Оболенским, который, как мы помним, слушал главы второго тома поэмы в чтении Гоголя и позже принимал участие в хлопотах по изданию собрания сочинений 1855 года. Сам Оболенский был уверен, что варианты «Мертвых душ», опубликованные в «Русской старине», «писаны не Гоголем», и очень правдоподобно объяснил их происхождение:

Не касаясь здесь содержания этих вариантов и слога их, носящих явные признаки неудачной подделки под манеру Гоголя, – материально невозможно, чтобы в чьих-либо руках могла находиться рукопись II-й части «Мертвых душ», не согласная с теми вариантами, которые изданы были в 1855 году Трушковским, а впоследствии г. Кулишом. <…> главы 2‐й части «Мертвых душ» ходили уже по рукам в списках, в значительном числе экземпляров, еще прежде появления их в печати. Бывший в руках г. Ястржембского экземпляр, очевидно, был тот самый первоначальный список, который издан в 1855 г. На нем, действительно, после 2‐й главы написано было карандашом (в скобках): «Здесь пропущено примирение генерала Бетрищева с Тентетниковым; обед у генерала и беседа их о 12‐м годе; помолвка Улиньки за Тентетникова…» <…> Г. Ястржембскому легко было воспользоваться этой темой, чтобы позабавиться подражанием Гоголю, – тем более, что подробности он мог узнать из статьи Л. И. Арнольди «Мое знакомство с Гоголем», напечатанной в 1862 году в «Русском вестнике». В этой статье весьма верно изложено содержание четырех первых глав 2‐й части, и хотя статья эта появилась в свет только в 1862 году, но весьма многие лица, из рассказов Шевырева, Аксаковых и А. О. Смирновой, знали содержание многих глав, совершенно для нас утраченных. Таким образом, и г. Ястржембский мог слышать от Прокоповича или от кого-либо другого те мотивы, которые он воспроизвел в своих вариантах[981].

Кроме рукописей, переданных после смерти Гоголя графом А. П. Толстым С. П. Шевыреву,

ни у кого и никогда не могло быть строки из 2‐го тома «Мертвых душ», – продолжал мемуарист, – ибо невозможно допустить, чтобы сам Гоголь решился выпустить из своих рук сокровище, над которым постоянно дрожал, опасаясь, чтобы оно не сделалось известным прежде окончательной отделки[982].

Авторство Гоголя было оспорено также в двух заметках, помещенных в газете-журнале «Гражданин», редактировавшейся в то время Ф. М. Достоевским[983]. В