Элиас Лённрот. Жизнь и творчество - Эйно Генрихович Карху

к солнцу с просьбами и сокровенными желаниями. Первоначально это были еще не поэтические метафоры, а мифологические верования; метафорами они стали позднее.

Пространство, как и время, не обладает в мифологических рунах непрерывностью, оно как бы скачкообразно и фрагментарно. Герой присутствует сейчас здесь, а в следующий момент он может объя­виться за тридевять земель, никаких особых объяснений для таких фантастических перемещений не требуется. Пространство в виде ми­фологического космоса как бы всегда при герое, оно перемещается вместе с ним, сопутствует ему, и он в центре его. Пространство ог­ромно и панорамно — с широким круговым обзором всех стран све­та. Это характерно вообще для эпической поэзии, в том числе для русских былин. Страны света обозреваются обычно с какой-нибудь высоты. Вот как описывается круговое пространство с высоты, на­пример, в былине «Илья Муромец и Калин-царь». В эпизоде Илья обозревает перед битвой огромное татарское войско.

Тут старый казак да Илья Муромец, Он поехал по раздольницу чисту полю. Не мог конца-краю силушке наехати. Он повыскочил на гору на высокую, Посмотрел на все на три-четыре стороны, Посмотрел на силушку татарскую, Конца-краю силы насмотреть не мог. И повыскочил он на гору на другую, Посмотрел на все три-четыре стороны, Конца-краю силы насмотреть не мог,

— и так повторяется еще третий раз: круговой обзор с высокой горы. Причем в былинах это может быть невероятно далекий обзор — в се­верном направлении Илья видит в иной былине ледяные горы, а в южном — Киев-град.

Подобный же панорамный обзор пространства, охватывающий все страны света, не раз встречается и в «Калевале». В сорок третьей руне герои плывут по морю на паруснике с похищенным из Похъёлы Сампо, и Вяйнямейнен в ожидании погони колдуньи Лоухи предла­гает молодому Лемминкяйнену взобраться на мачту для кругового обзора. Обратим внимание на огромность обозреваемого с высоты пространства. Вяйнямейнен говорит:

«Ты взойди наверх, на мачту, Влезь на парусные стеньги! Посмотри вперед на воздух, Посмотри назад на небо, — Ясны ль воздуха границы, Все ли ясны иль туманны?»

Спорый Лемминкяйнен исполняет просьбу и совершает пано­рамный обзор:

На восток, на запад смотрит, Он на юг глядит, на север, И на Похъёлу глядит он, Говорит слова такие: «Впереди нас воздух ясен, Но за нами небо смутно, Мчится с севера к нам тучка, Облачко идет с заката». (Здесь и далее перевод Л. П. Бельского)

Показавшееся облако — это Лоухи в облике огромной птицы с тысячей воинов на крыльях.

Мифологизм «Калевалы» ощущается, между прочим, и в том, что в подобных картинах присутствует не просто море, не просто небо и не просто земля, а мифологический космос в целом, со всеми первостихиями в их огромности и единстве.

Особенно в начальных рунах расширенной редакции «Калевалы» Лённрот постарался придать картинам сотворения мира и рождения Вяйнямейнена еще более подчеркнутый космологический масштаб, чем это было в первом издании эпоса.

В первой руне расширенной редакции изображается изначаль­ный хаос, когда организованного космоса еще нет. Для его возник­новения в более логической последовательности Лённрот ввел в руну образ Илматар, дочери воздушного пространства, символизирующей акт первотворения мироздания из хаоса. В народных рунах этого об­раза не было, там участником космогонического акта был сам Вяйнямейнен, и выходило, что его рождение предшествовало рождению мироздания. С точки зрения древнего мифологического сознания это вполне объяснимо: в наиболее архаических мифах Вяйнямейнен был демиургом-творцом — о его космогонической роли потом будут упоминания и в «Калевале», но мимоходом, без того, чтобы это стало линией сюжета.

С точки зрения формальной логики такое противоречие в общей композиции «Калевалы» вызвало возражение со стороны критики, и Лённрот прибег к образу Илматар. В первой руне дочь воздушного пространства простирается над водной стихией, соучаствуя в рожде­нии мира, и в ее же чреве происходит зачатие Вяйнямейнена. Илма­тар, олицетворение воздушной первостихии, соединяется с водной первостихией, а птица над морем ищет кусочек тверди для гнезда и видит выступившее из волн колено Илматар (в народных рунах это было колено Вяйнямейнена). Наступает кульминация космогониче­ского акта: гнездо с сидящей птицей обжигает колено, яйца скатыва­ются в море, но из них рождается упорядоченный космос.

Не погибли яйца в тине И куски во влаге моря, Но чудесно изменились И подверглись превращенью: Из яйца, из нижней части, Вышла мать-земля сырая; Из яйца, из верхней части, Встал высокий свод небесный. Из желтка, из верхней части, Солнце светлое явилось; Из белка, из верхней части, Ясный месяц появился; Из яйца, из пестрой части, Звезды сделались на небе; Из яйца, из темной части, Тучи в воздухе явились.

Дева Илматар сама принимается обустраивать землю и море для жизни людей.

Только руку простирала —