Как писались великие романы? - Игорь Юрьевич Клех

таковы и не способны быть другими, неизбежны такие-то и такие-то конфликты между ними, что приведет, не мытьем так катаньем, к такой-то развязке.

Чудесно, что Чехия, как и Швейцария, не имеет выхода к морю и старается соблюсти нейтралитет, потому что: «Кто-нибудь же должен оставаться нейтральным, чтобы поставлять другим оружие и все такое»! Чешский обыватель пан Повондра с воодушевлением восклицает: «Это ведь замечательно выгодно, что у нас нет никаких морей. Кто нынче морями владеет – несчастный тот человек»! Но вот он берет удочку и идет с сыном половить рыбку с моста над Влтавой – а из воды вдруг выныривает саламандра с плоской головой и изучающе на него глядит. Сматывай удочки, Повондра!

Сатирик и фантаст, прагматик и агностик, миролюбивый и чудаковатый человек Карел Чапек с ужасом начинает сознавать в середине 1930-х годов, что его идейный пацифизм ни на что не годен и мир обречен.

По пражской легенде, за неделю до смерти он, неверующий, всю ночь провел в выстуженном соборе Святого Вита и истово молился, в результате чего заболел воспалением легких, которое и свело его в могилу в день католического Рождества – 25 декабря 1938 года. За два с половиной месяца до вступления армии саламандр в сдавшуюся на милость победителей Прагу.

Польша

Роман-лабиринт

ПОТОЦКИЙ «Рукопись, найденная в Сарагосе»

Роман «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого (1761–1815) чаще всего сравнивают с книгой сказок «1001 ночи». Его называют лабиринтным романом или шкатулочной повестью (вспоминается сразу знаменитая шкатулка Чичикова). Его конструкция напоминает русскую матрешку, китайские ажурные костяные шары, друг в дружке, или бесконечный ряд отражений зеркал в зеркалах. С таким же успехом этот роман можно сравнить с восточным ковром, а повествование в нем с переплетением орнаментов без начала и конца.

Тем не менее, автор романа и его главный герой, пытаются распутать загадочный клубок историй – найти их начала и концы, чтобы выйти из западни, в которой очутились. Но для этого необходимо отделить явь от повторяющихся сновидений, а реальные события от бесовских наваждений, чтобы освободиться от гипноза и гнета таинственной рукописи, найденной в испанской Сарагосе, разоренной французами. Над чем и читателю придется немало потрудиться.

Иван Осипович Потоцкий (как числился в российском дипломатическом ведомстве этот польский аристократ и космополит в чине штатского генерала) был очень богат, превосходно образован, много путешествовал, писал, думал. Он принадлежал к породе блистательных дилетантов эпохи заката европейской аристократии (как удачно определил этот тип людей Окуджава). Свой роман-лабиринт он написал на главном языке того времени – французском, что неудивительно. Предшественник Потоцкого в сочинениях подобного рода, английский аристократ Бекфорд, своего «Ватека» также написал на французском, а на английский перевел. То было время сильнейшего ориентального влияния на европейские литературы, начало которому положил французский перевод начала XVIII века арабских сказок «1001 ночи», и чему способствовали бесконечные войны с османами и вторжение французов и австрийцев в Испанию, несущую печать мавританского владычества. Европейцы к этому времени изрядно поднадоели сами себе, и особенно падким на всякого рода экзотику оказалось искусство романтиков – от Бекфорда и Потоцкого до Мериме и Киплинга, и от Байрона и Лермонтова до Гумилева и Волошина. Европейских ориенталистов теперь принято упрекать в империализме и высокомерии, что все-таки несправедливо. Формирование мировой цивилизации с известной натяжкой можно уподобить приготовлению супа. В эпоху романтизма настала пора внести в отвар ароматные и пряные специи, которыми так славится Восток, что и было сделано.

Сегодня всевозможная экзотика и приемы сюжетостроения в духе «1001 ночи» снова в чести. Достаточно назвать Борхеса, Кастанеду и Павича, вспомнить фильмы «День сурка» или «Игра». Кстати, польская экранизация «Рукописи, найденной в Сарагосе», в чем-то превосходящая книгу, произвела огромное впечатление на таких корифеев кинематографа как Бунюэль, Скорсезе, Коппола, Линч.

Герой в книге Потоцкого и ее экранизации находит, в конце концов, выход из вереницы приключений и кошмаров, порожденных не только его воображением. К сожалению, трудно сказать то же об авторе «Рукописи, найденной в Сарагосе».

В конце 1815 года он покончил с собой, поселившись после бесконечных странствий в своем имении под Бердичевом (зловещее какое место: помнится, и Бальзак после венчания в этом местечке, синониме европейского захолустья, разболелся и скончался, не пережив исполнения самых заветных своих желаний). Кое-кто уверяет, что сделал это Потоцкий как поляк, не переживший гибели надежд, связанных с Наполеоном, на возрождение своей родины. Может, отчасти и это, трудно судить. Другие считают, что он выстрелил себе в висок или в рот, чтобы положить конец сильнейшим головным болям. Смущает только, что застрелился он… серебряной пулей, собственноручно им изготовленной из ручки сахарницы и за день до Рождества освященной по его просьбе католическим капелланом. В кабинете собственной библиотеки он разнес себе череп – возможно, чтобы вырваться на волю из того макета закольцованного ада, что создало его воображение в «Рукописи, найденной в Сарагосе». Что называется, поставил точку.

Сенкевич как поляк, католик и писатель

СЕНКЕВИЧ «Камо грядеши»

Генрик Сенкевич (1846–1916) тяготел к большой эпической форме и был монументалистом в литературе, за что и удостоился Нобелевской премии в 1905 году (будучи, кстати, российским подданным и членом Императорской Санкт-Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности – ирония истории).

К тому времени у него на счету была знаменитая историческая трилогия о войнах с украинскими козаками, шведами и татарами, и примыкавший к ним роман о войне с крестоносцами, которые его соплеменники назвали «библией польского патриотизма». А главное, был лично одобренный римским Папой роман «Quo vadis» (или «Камо грядеши») – о геноциде первых христиан в Риме, предпринятом императором Нероном, и о духовной победе новой веры над политеизмом и безбожием в мощнейшей из империй Древнего мира.

Центральной героиней этого романа и как бы осью сюжетного колеса событий является девушка Лигия – втайне уверовавшая во Христа римская заложница царского происхождения из племени лугиев или лигийцев, обитавших в междуречье Вислы и Одры, предположительных предков поляков (или лужицких сербов – славянского анклава в германском окружении). Христианство возникло как религия угнетенных и обездоленных и распространилось по всей метрополии из иудейской периферии, поразив языческую империю в самое ее сердце – столичный Рим.

Но, не в обиду поляку и католику Сенкевичу, нельзя не заметить, что, когда, ценой гонений и жертв, христианство сделалось господствующей религией и императорский Рим превратился в папский, на славянских потомков лугиев и соотечественников Лигии почему-то ополчился всей своей мощью орден