Дурман Востока: По следам Оруэлла, Конрада, Киплинга и других великих писателей, зачарованных Азией - Давид Хименес

в сенат, а на сына Бонгбонга Маркоса – младшего у Имельды были еще более амбициозные планы. Пребывая во власти таинственных чар, филиппинцы вплотную приблизились к пропасти забвения. В городе Батак, расположенном в родной провинции Фердинанда Северном Илокосе, открыли музей и мавзолей диктатора. Чтобы тирана не забывали, Имельда заказала изготовить его восковую копию и поместила ее в хрустальный гроб. На выходных перед мавзолеем выстраивались длинные очереди паломников, желавших отдать дань уважения Маркосу. Некоторые из них при виде псевдомумии начинали рыдать. Во время интервью и торжественных мероприятий Имельда изо всех сил переписывала историю; кончилось тем, что с какого-то момента она начала говорить о своем муже так, будто он по-прежнему жив-живехонек.

Заявления вдовы плохо стыковались с информацией о бурной семейной жизни четы, описанной Легинече в книге «Филиппины – мой сад». Фердинанд изменял жене так часто, что службе безопасности приходилось беречь его не только от покушений, но и от Имельды, искавшей его по всем отелям Манилы. Одной из самых известных любовниц диктатора, о которой не без ехидства упоминает Легинече в своей книге, была американская актриса Дови Бимс. Понимая, какую ценность могут представлять ее отношения с Маркосом, женщина спрятала под кроватью магнитофон и записала сладострастные стоны президента во время соития. «Запись с оргазмами оказалась в распоряжении студентов Филиппинского университета и на протяжении трех дней звучала из колонок по всему кампусу, – пишет Легинече. – В конце концов она оказалась на радио. Маркос был вынужден направить туда солдат, чтобы захватить радиостанцию и изъять пленку».

После произошедшего, опасаясь перерастания семейной ссоры в войну, которая угрожала стабильности диктатуры, агенты американского посольства вывезли горе-любовницу в аэропорт и отправили домой. Но было поздно: народ потерял уважение к Маркосам, церковь, терпимо относившаяся к злоупотреблению правами человека и коррупции, возмутилась скандалом на сексуальной почве, а оппозиция наконец нашла себе лидера – ударившегося в политику журналиста Бениньо (Ниной) Акино. Когда этот человек, ставший надеждой всего филиппинского народа, был убит по возвращении из ссылки, филиппинцы сказали «хватит!». Толпа захватила проспект Эпифанио-де-лос-Сантос, где народ собирался всякий раз, когда нужно было дать власти пинка, и устроила революцию народной власти, свергнув гротескную и пошлую тиранию. «Первая революция в прямом эфире», – вспоминал потом Легинече.

Супружеская чета окопалась на какое-то время во дворце Малаканьян, поклявшись держаться до последнего вздоха. Но диктаторы трусливы по своей натуре и не склонны к самопожертвованию. Поэтому Фердинанд и Имельда набили любезно предоставленный Вашингтоном самолет драгоценностями и чемоданами с деньгами и улетели на Гавайи. Пообещав предварительно вернуться на Филиппины – как Макартур. Слово сдержала только Имельда, еще раз продемонстрировав, кто был главным в этой семье. Через тридцать лет после своего возвращения Железная Бабочка выиграла свою последнюю битву и показала, насколько я ошибался, когда после нашей встречи в Макати списал ее со счетов. 30 июня 2022 года ее сын Бонгбонг принял присягу в качестве семнадцатого президента Республики Филиппины.

Филиппинские города в своей массе чудовищно неэффективны. Здесь нет общественного транспорта, дороги усеяны рытвинами, напоминающими лунные кратеры, никто не убирает мусор и отсутствуют какие-либо достопримечательности. В отличие от Таиланда или Вьетнама здесь нет даже достойной внимания кухни. Филиппинцы, более близкие по характеру к латиноамериканцам, чем к азиатам, – люди слишком открытые, чтобы скрывать от чужих глаз тайну Востока. Они противопоставляют суровой реальности оптимизм и не слишком высоко ценят свою прекрасную страну. Последнее, впрочем, большая глупость: достаточно выехать за городскую черту, чтобы увидеть, насколько удивительное это место. Филиппины включают в себя 7641 остров, хотя точные данные могут разниться. К ним относится и Боракай, где расположен лучший пляж в мире, если верить бестолковым рейтингам, публикуемым время от времени в СМИ. Когда я впервые приехал сюда в 1999 году, здесь практически не существовало туризма, а вся инфраструктура была представлена отдельными хижинами, горсткой отелей и парой баров, забитых хиппи. Меня предупредили, что основная причина смертности здесь – черепно-мозговая травма от падающих кокосов, и призвали не спать во время сиесты в тени пальм. Эта статистика выглядела вполне достоверно: гуляя по здешним пляжам, я то и дело слышал, как очередной кокос с гулким «бум!» шмякается о землю, заставляя прохожих подпрыгивать от неожиданности. С учетом того, что вес кокоса составляет до полутора килограммов и что растет этот плод на высоте метров эдак двадцать и разгоняется при падении до более чем сорока километров, прямое попадание кокосом в голову гарантированно обеспечивало самую глупую смерть на «самом лучшем острове в мире». Я даже представил себе соответствующие заголовки: «Бесстрашный репортер погиб на острове Боракай при падении кокосового ореха».

Массовый туризм уже давно охватил некогда уникальные Бали, Гоа и Пхукет. Они потеряли свое очарование из-за пробок, магазинов для японских туристов и гигантских отелей со шведскими столами, способными насытить орду варваров. Филиппины же оставались направлением непопулярным: этой страны не было на туристическом радаре, да и местные особо не стремились рекламировать свои острова, так полюбившиеся первым испанским конкистадорам. Филиппины будят в человеке желание бросить все и остаться здесь навсегда. Многие, кстати, так и сделали. На Боракае, например, я познакомился с неким Карлосом, испанцем, оставившим высокий пост в одном из гонконгских банков и пожертвовавшим головокружительной зарплатой, чтобы поселиться в хижине неподалеку от пляжа. Карлос открыл небольшое дело, связанное с дайвингом, и посвятил себя босоногой жизни. Бывший банкир предложил мне и моему другу Хавьеру Фалькону экспресс-курс дайвинга с выдачей соответствующего сертификата и экскурсию, благодаря которой мы познаем секреты филиппинских глубин. Заметив, что на горизонте сгущаются черные тучи, мы засомневались:

– Может, не стоит?..

– Стоит, стоит, – ответил Карлос, окинув взглядом небо и на глаз определив силу ветра, чтобы понять, когда грянет буря. – Да… Время еще есть.

Мы сели в моторку, доплыли до «того самого места», перевалились через борт, погрузились под воду и принялись плавать в компании разноцветных рыб, даже не подозревая, что прямо над нашими головами в бушующем море происходит всемирный потоп. Экспресс-курс помог не сильно, я чувствовал себя под водой так же комфортно, как рыба в пустыне, и постоянно думал, как бы поскорее подняться наверх. Но когда я наконец всплыл из пучины вод на поверхность – мне казалось, что глубина там колоссальная, хотя, весьма вероятно, баскетболисту из NBA там было бы по горлышко, – то увидел, что угодил в один из эпизодов «Идеального шторма». За хлещущими с неба потоками воды невозможно было разглядеть ничего – ни нашей лодки, ни моих товарищей. Филиппинцы с малолетства учат детей относиться к погоде максимально серьезно, потому что знают: она непредсказуема. На побережье здешних островов обрушивается в среднем двадцать тайфунов в год, страна занимает первое место по числу природных катастроф в мире. Карлос, по всей видимости, об этом не знал. Он был банкиром, а не метеорологом. Я посмотрел в сторону берега и вроде бы даже различил его вдалеке, но понял, что вряд ли смогу туда доплыть. Внезапно из ниоткуда вынырнул наш инструктор, по всей видимости испытывавший некоторые угрызения совести из-за того, что втравил нас в эту передрягу, и отбуксировал меня к лодке. Оказавшись на борту, мы провели перекличку. Не хватало двух басков, тоже присоединившихся к нашей авантюре. Муссон тем временем крепчал, я даже подумал, что нам уже не выбраться. Наш гид, поразмыслив, сказал, что нельзя бросать клиентов, даже если они уже оплатили весь курс. Некоторое время мы метались в отчаянии, изо всех сил вглядываясь в океанские бездны, а затем облегченно выдохнули, увидев среди волн две головы. Таков был мой первый и последний опыт дайвинга, полученный благодаря инструктору, которому точно не стоило оставлять банковское дело.

К вечеру я малость отошел от пережитого. Луна раскатала в море серебряную дорожку, кто-то подсветил пляж факелами. За барной стойкой филиппинец с шевелюрой как у Покахонтас мешал коктейли с экзотическими названиями. Наша компания прониклась тем особым духом товарищества, который появляется между людьми, объединенными общей тайной. В таком состоянии после второго бокала все люди кажутся