Страшное: Поэтика триллера - Дмитрий Львович Быков

скорее всего, Мейерхольд. Это в его системе актер — кукла, тоже, кстати, периодически бунтующая. Но что самое страшное — я не знаю, почему этот театр называется «Молния». А книга итальянских впечатлений Блока, выведенного в образе Пьеро, должна была называться «Молнии искусства». Молния — символ грозы, революции, преображения. Я уже не говорю о том, что по большому счету Буратино из одного кукольного театра, театра Карабаса-Барабаса, сбежал в другой кукольный театр, где он все равно кукла.

И еще одна важная пара персонажей. Всякому сюжету соответствует свой набор коллизий и героев. Это доказала Ольга Фриденберг в книге «Поэтика сюжета и жанра». Ее двоюродный брат Борис Пастернак это причудливо доказал на своем примере. Он писал свою пьесу о крепостном театре, которая называется «Слепая красавица». Там есть свой Буратино, довольно забавный. Но пьеса о крепостном театре всегда предполагает наличие там двух персонажей-странников. В случае Буратино это лиса Алиса и кот Базилио. А в пастернаковской «Слепой красавице» это Гурий и Мавра, побирушки, собирающие милостыню для своего разорившегося барина Костромского. Прототипом Алисы и Базилио, по некоторым догадкам, были Сологуб и Чеботаревская.

Зачем они нужны в этом сюжете? Они как бы борются за душу Буратино: Артемон воплощает собачью верность, Базилио — кошачью хитрость; между нами говоря, лучше быть котом Базилио, нежели пуделем Артемоном.

Первая легенда об ожившей кукле, понятное дело, — легенда о сотворении мира, о том, как Бог создал человека. Богу неинтересно играть с глиной, ему интересна игрушка, наделенная свободой воли. Бог ставит эксперимент, победит ли в этой кукле добро. Оно обычно побеждает. Вторая итерация — легенда о Пигмалионе. Ее воплощение в реальности, архетипический сюжет о скульпторе, чье творение оживает, — почти всегда преподносит нам финал, который в легенде не упомянут. Если она ожила, он должен был окаменеть. Он должен чем-то за это заплатить. Вдобавок созданная нами возлюбленная почти никогда не ведет себя по нашим лекалам. Тот же Алексей Толстой, которого сюжет ожившей куклы маниакально интересовал — тут и переделанный из Чапека «Бунт машин», и «Буратино», — написал повесть «Граф Калиостро», где статую (в повести — картину) оживили, и появилась премерзкая бабенка, ничего общего не имевшая с идеалом главного героя Леши Федяшева. Мы знаем множество примеров в литературе, когда мужчина вылепливал женщину под себя, и эта женщина решительно брала над ним верх. «Пигмалион» Шоу — как раз история о том, как возлюбленная вышла из-под контроля. Ты ее воспитывал, воспитывал, а она — гляди-ка! Или мольеровская «Школа жен», когда герой десять лет ее воспитывал, а досталась она другому.

Но тут возникает вопрос, волнующий меня самого: какое чувство надо заложить, прошить в вашем творении, чтобы оно оставалось верным вам, зависимым от вас?

— Эмпатию? Сострадание?

— Думаю, что этого недостаточно. Думаю, главная пытка творца — неуверенность в себе, неудовлетворенность результатом. Человек, вами созданный, вами воспитанный, будет вам верен до тех пор, пока он не уверен в себе. Страшную вещь я сказал, правда ? Потому что выходит, что в любом ученике мы должны воспитывать прежде всего недовольство собой. Более того, если в каждом вашем романе будет сквозить это чувство неудовлетворенности, которое передается и читателю, — это надежда на то, что следующий ваш роман все-таки будут читать.

Третий миф — об ассистенте, искусственном помощнике. Богу нужен помощник, и человеку тоже. Таким помощником является, как правило, голем. Это мифологический еврейский робот, созданный из праха и пыли. Поскольку голем наделен все же, как и человек, некоторой свободой и эмоциональным миром, главное переживание голема — это тоска. Она проистекает от его зависимости, во-первых, и от того, что ему не ясно собственное предназначение.

Что мне представляется принципиально важным в бесчисленных голливудских сюжетах об оживших куклах — не путать с ожившими мумиями, мертвецами, зомби и т. д.? Есть такая пословица: первый ребенок — последняя кукла. Я полагаю, что среди вас есть некоторое количество фанатичных отцов, обращаюсь прежде всего к мужской части аудитории, и некоторое количество таких же матерей. Каждый из нас знает чувство приятного ужаса при виде неожиданных качеств и способностей, которые демонстрирует наш ребенок. Дети не только агенты зла, что мы часто видим в современных триллерах, но вообще проводники контакта с потусторонним. Почему? Потому что они недавно оттуда. Помните, у Пастернака — самый мой любимый фрагмент: «Тоня возвышалась посреди палаты, как высилась бы среди бухты только что причаленная и разгруженная барка, совершающая переходы через море смерти к материку жизни с новыми душами, переселяющимися сюда неведомо откуда. Она только что произвела высадку одной такой души и теперь лежала на якоре, отдыхая всей пустотой своих облегченных боков. Вместе с ней отдыхали ее надломленные и натруженные снасти и обшивка, и ее забвение, ее угасшая память о том, где она недавно была, что переплыла и как причалила. И так как никто не знал географии страны, под флагом которой она пришвартовалась, было неизвестно, на каком языке обратиться к ней».

Но есть и второй аспект личности ребенка, тот, о котором мы предпочитаем не думать, — но Пушкин не боится: «И наши внуки в добрый час // Из мира вытеснят и нас». Ребенок — по определению наш друг, наше утешение, наша радость. Но не надо забывать, что ребенок — наш могильщик. Он нас похоронит и останется после нас. Ребенок — наш памятник. Более того: что он о нас скажет, то и останется. Свидетельство детей — самое авторитетное. Мы от них зависим, а зависимость — ситуация, в которой подозрительность неизбежна.

— Минуточку. Можем ли мы рассматривать тот конфликт, который случился теперь между нашими странами, как конфликт отцов и детей?

— Вероятно, но ключевой вопрос — кто здесь отец?

— Россия, это же очевидно.

— Совсем неочевидно. Кто старше — Россия или Украина? Терминологически и исторически Украина. Кто мать городов русских, помните? Поэтому здесь конфликт отцов и детей усугубляется неразберихой в ролевых моделях. Здесь схлестнулись, условно говоря, прошлое с будущим. Дети по определению правы, но и по определению жестоки. И если победит будущее, я очень боюсь, что я им после всего окажусь даром не нужен. То есть они победят, мы будем благословлять их победу, а потом они скажут: вы в нашей картине мира не предусмотрены. И Арестович не предусмотрен — он поедет гастролировать по разным странам с рассказом, как это было. (Лекция читалась в начале сентября 2023. — Д. Б.) Представить его живущим и