Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - Петр Александрович Дружинин

На этом пути дирекция театра и труппа пережила немало серьезных испытаний, и это прежде всего относится к работе, которая была проделана с актером, привыкшим в советское время к штампованным ролям и типам. Театр рос, креп так же, как и все его творческие возможности, но ему пришлось пережить бедствие – возник пожар, который мог задержать представления на неопределенное время. Но тут пришла на помощь румынская администрация в лице Губернаторства Транснистрии, Одесского муниципалитета, местной прессы и широкие круги общественности, которые приняли все необходимые меры для восстановления здания театра и возобновления его деятельности в старом помещении.

Сейчас театр блестит своей красотой. Он капитально отремонтирован как внутри, так и снаружи. Сделаны большие внутренние переделки как на сцене, так и в фойе театра. Значительно улучшено электроосвещение, установлены новые плафоны, фонари и прочее. Кроме материалов, выделенных бесплатно Губернаторством и Муниципалитетом, дирекция затратила на ремонт свыше 120 000 марок.

Для открытия театра, которое состоится сегодня, 30 сентября сего года, после его ремонта Вас. Вронский ставит «Идиота» Ф. М. Достоевского в драматической обработке В. А. Крылова и Плющика-Плющевского. Это серьезнейшее дерзание театра, из которого, мы надеемся, он выйдет несомненным победителем.

То, что господин Вронский обратился к использованию такого изумительного произведения, как «Идиот», говорит о том, что театр идет вперед по пути служения русскому искусству[175].

Премьера «Идиота» (в дореволюционной версии В. А. Крылова и Я. А. Плющика-Плющевского) ожидалась с нетерпением: «Публике впервые после освобождения Одессы от большевистского владычества предстоит увидеть в сценическом воплощении творение гениального знатока человеческой души»[176], а премьера стала большим событием. В дневнике одесского музыканта и будущего известного педагога В. А. Швеца (1916–1991) описан этот спектакль 10 октября 1943 года:

Был в театре Вронского после ремонта. Потолок нашит из фанеры. Смотрел «Идиот» по Достоевскому. <В. Е.> Маккавеевский в роли Мышкина великолепен. Все в нем было прекрасно: от внешнего застенчивого облика до игры рук, по которым можно было прочесть все его мысли. Он одинаково был силен во всех актах, даже в заключительном, где легко сорваться на мелодраму. Большие успехи, особенно в последнем акте, и у Вронского, который играл Рогожина. Но он по-прежнему не знает роли и импровизирует большую часть текста. Анастасия Филипповна в исполнении <Н. Г.> Мерцаловой тоже весьма хороша. Она была темпераментна и характерна. Неплохо играл Фердыщенко <Н. С.> Фалеев, а генерала в отставке – <А. А.> Савельев. Я смотрел на это все и думал, как бы это превосходно получилось бы в виде оперы! Почему этим не занялся Чайковский?[177]

Вместе с немецкими войсками В. М. Вронский ушел в Румынию, а там в марте 1944 года был арестован СМЕРШем, этапирован в Одесскую тюрьму, в марте 1945 осужден на 10 лет ИТЛ и умер в заключении в колонии в Николаевской области в феврале 1952 года[178].

Достоевский как знамя антисемитизма

Наибольшая известность Ф. М. Достоевского того периода связана прежде всего с тем, как использовались антиеврейские настроения русского классика.

Об использовании антисемитских высказываний Ф. М. Достоевского в нацистской пропаганде было известно и ранее, поскольку тому способствовало распространение слухов об антисемитизме писателя даже среди советских солдат: как вспоминал писатель Анатолий Рыбаков, листовки с текстами из «Дневника писателя», направленными против еврейства, регулярно сбрасывались на позиции советских войск с вражеских самолетов[179]. Вскользь о статьях такого рода в оккупационной прессе можно узнать также из монографии Д. А. Жукова и И. И. Ковтуна[180]. Однако сложно даже представить, насколько безбрежной и грязной была эта пропаганда.

Нацистская Германия не сразу привлекла Ф. М. Достоевского в ряды пламенных антисемитов: поначалу нацистская пропаганда едва не отправила русского классика в привычный для него лагерь реакционных авторов, заявляя, что писатель получил известность в мире «благодаря своим еврейским переводчикам»[181].

Но поскольку даже в России печатно утверждалось, что Ф. М. Достоевский «явился уже откровенным основоположником новейшего антисемитизма»[182], то усилиями Министерства пропаганды была сделана попытка сформировать ложную концепцию об антисемитизме Достоевского как истинной причине запрета его произведений в СССР: якобы советское правительство «не могло простить Достоевскому его деятельности, направленной на разоблачение планов еврейства», и именно по этой причине «оно пыталось снизить значение творчества Достоевского, замалчивать его публицистические высказывания, доказать, что между художником и мыслителем был огромный разрыв, что Достоевский вообще не был мыслителем, и что его публицистика устарела и реакционна…»[183] Ровно теми же причинами объяснялось исчезновение писателя из школьной программы: «Произведения Достоевского, создавшие писателю мировую славу, в советских школах не изучались. Такая кара постигла писателя за его антисемитизм»[184]. Так что шквал антисемитизма с начинкой из цитат Ф. М. Достоевского захлестнул оккупационную прессу[185].

Даже мемориальные здания или музеи, сохранявшиеся не в лучшем виде при большевиках, как будто подкрепляли позиции нацизма:

Разрушен дом Достоевского в селе Даровом. С эти домом связаны детские годы писателя. Запущен и разрушен дом, где жил Тургенев. Все это было запущено и разрушено еще до войны и подтверждает, что иудо-большевизм был и остался злейшим врагом культуры[186].

Еще в 1931 году на доме Ф. М. Достоевского в Старой Руссе была установлена мемориальная доска, но при нацистской оккупации ее заменили:

По распоряжению местной германской комендатуры дом в Старой Руссе, в котором проживал Федор Михайлович Достоевский, получил новую памятную доску, заменившую прежнюю, старую и заржавевшую надпись, по которой германские солдаты и узнали, что в доме с 1872 по 1880 год жил и работал Достоевский.

Дом этот имеет весьма жалкий вид: запущенный, давно не ремонтированный, полный вшей и клопов – он служил убежищем для восьми семейств! Кое-где еще видны следы старых, грязных обоев, двери сорваны с петель, стекла местами выбиты и заменены бумагой[187].

Семья Достоевского

Поскольку значительная часть потомков писателя оказалась под оккупацией, это обстоятельство было использовано нацисткой пропагандой максимально и, по-видимому, серьезно повлияло на отношение советской власти к наследию писателя в будущем.

Ранее было известно о том, что Е. А. Достоевская (Щукина) – жена Милия Федоровича Достоевского использовала фамилию Достоевского «для предательских выступлений по радио и в печати»[188] и уехала с оккупантами, однако это далеко не все, что можно сказать о потомках писателя в контексте их жизни под немцами.

Еще в 1920‑е годы в эмигрантской прессе сообщалось о нужде, в которой при большевиках живут родственники писателя – «сын Достоевского умер с голоду, жена сына Достоевского живет в Крыму и голодает»[189]. Однако в ходе войны Германии против СССР этот вопрос приобрел идеологическую окраску: «Потомки Достоевского и Толстого подвергались в СССР преследованиям НКВД. Этот факт символизирует отношение большевиков к культуре»[190].

В отечественной науке о Достоевском считается, что внучка писателя Мария Михайловна (1878–1949) «была угнана вместе со своей племянницей М. В. Зеленевой на принудительную работу в Латвию. Последние годы прожила на Рижском взморье», а Мария Васильевна Зеленева (1906–1969) «после освобождения трудилась воспитателем в детских садах Риги»[191]. Но когда нацистская пресса нашла их в начале 1943 года в латышском Балдоне, то представила их судьбу иначе.

Вблизи Риги, в Балдоне, сейчас живут родственники Ф. М. Достоевского – внучка писателя Мария Михайловна Достоевская и правнучка его родного брата – Мария Васильевна Зеленова, переселившаяся сюда из Царского Села.

Мария Васильевна сообщает об участи некоторых членов семьи писателя. В Советском Союзе скончалась от голода дочь Федора Михайловича Достоевского, Любовь Федоровна – тоже писательница.

Большевики не умели чтить память великих русских писателей и не уважали их потомков. Немало испытаний выпало и на долю Марии Васильевны Зеленовой. Ей был закрыт