Элиас Лённрот. Жизнь и творчество - Эйно Генрихович Карху

среди лесов и болот город практически не раз­вивался. Даже к началу 1830-х гг., когда туда приехал Элиас Лённрот, в Каяни было всего четыреста жителей. Правда, финские города во­обще были небольшими, — например, в Оулу тогда проживало пять тысяч, в Хельсинки — десять тысяч человек (столько же жителей, как упоминает Лённрот, было тогда и в Архангельске). Но Каяни и на этом фоне выглядел очень уж крохотным. Даже финским путешест­венникам, которым случалось впервые побывать в нем, этот город казался чем-то вроде курьеза и недоразумения. О Каяни долгое вре­мя рассказывалось немало забавных историй, суть которых состояла в том, что его реальный облик мало соответствовал представлениям о городе и городской жизни. Разумеется, в подобных полуанекдотиче­ских историях многое нарочито заострялось. Про известного поэта Ф. М. Франсена рассказывали, например, что при приближении к Каяни ему встретился невзрачного вида возница с подводой, гружен­ной навозом, с вилами в руках, и что тот оказался на самом деле не батраком-работником и даже не просто крестьянином, а членом го­родского магистрата. Такое казалось тогда смешным сюрпризом, не укладывавшимся в сословные нормы и представления.

Но Каяни действительно оставался еще во многом аграрным горо­дом. Примерно треть его жителей к началу 1830-х гг. занималась сель­ским хозяйством, обрабатывала землю, держала скот, лошадей, и соот­ветственно выглядели постройки. По описанию Лённрота домики бы­ли маленькие и низкие, крытые по обычаю того времени берестой и слоем нарезанного дерна; попадались даже курные избы в самом горо­де. По улицам бродил скот, в дождливую погоду они превращались в грязное месиво. Земледелием и скотоводством занимались также ме­стные чиновники, купцы, хотя сословные перегородки проявлялись тогда довольно четко и в маленьком Каяни, что еще более суживало круг общения людей. По впечатлениям Я. К. Грота, гостившего в Кая­ни у Лённрота и через него познакомившегося с местным образован­ным обществом, оно насчитывало с десяток должностных лиц.

Наряду с земледелием, торговлей, ремеслами, местные жители за­нимались смолокурением, традиционным для того времени промыс­лом. Бочки со смолой отправлялись на лодках по порожистым рекам и озерам до приморского города Оулу на вывоз, и это был тяжкий труд, о чем писал и Грот в своем очерке.

В условиях почти полного бездорожья водные пути имели перво­степенное значение. Путь от Каяни до Оулу занимал в зависимости от времени года пять-семь дней, до Хельсинки — от двух до четырех недель. Поэтому Лённроту при посещении столицы приходилось тратить на одну дорогу туда-обратно до полутора-двух месяцев. Час­тые приезды в Хельсинки из Каяни исключались. В столице Лённрот бывал большей частью лишь во время длительных служебных отпус­ков, которые предоставлялись ему по особому ходатайству. Такие от­пуска продолжительностью от года до пяти лет использовались им для экспедиционных поездок и наиболее важных научно-филологи­ческих работ.

В ту пору и вплоть до начала XX в. северный округ Кайнуу слыл бедным и голодным краем, что отразилось и в фольклоре, и в литера­туре. Это уже в наше время Каяни стал вполне современным и благо­устроенным городом, в Кайнуу процветает высокопроизводительное животноводство, построены отличные дороги, люди живут в удобных домах.

В период врачебной деятельности Лённрота более трети жителей Каяни составляла неимущая беднота. Из-за частых летних замороз­ков, с которыми земледельцы еще не умели и не в силах были бороть­ся, случались неурожаи, округ был экономически изолирован, помо­щи ожидать было неоткуда, да и не поспевала она вовремя. Неурожаи означали голод, а с голодом приходили повальные болезни.

Еще до приезда Лённрота осенью 1832 г. в Оулу помощником ок­ружного врача в крае разразилась эпидемия брюшного тифа и дизен­терии — именно для борьбы с эпидемией и требовалась помощь. В задачу Лённрота входило выяснение положения дел в волостях об­ширной губернии. Больных было уже такое множество, что об инди­видуальном обследовании и лечении не могло быть речи, приходи­лось ограничиваться общими профилактическими советами, причем помощь оказывали священники, в своих проповедях доводившие эти советы до паствы. Священникам же Лённрот оставлял лекарства для раздачи в церквах во время богослужений. Пока Лённрот объезжал волости, его шеф, окружной врач в Оулу, заразился дизентерией и умер. Смертей было так много, что, как писал Лённроту из Каяни та­мошний врач С. Роос, иногда в церкви по воскресеньям отпевали до пятидесяти покойников сразу. На место С. Росса в Каяни вскоре предстояло ехать Лённроту.

Читателю, вероятно, интересно узнать, каким было вообще со­стояние здравоохранения в ту эпоху. Сведения о тогдашней Финлян­дии приводятся в книге Р. Хейккинена, посвященной врачебной де­ятельности Лённрота. До середины XVIII в. в Финляндии еще не бы­ло профессионально подготовленных врачей и какой-либо государ­ственной системы здравоохранения. Население лечилось народны­ми способами, обычно у знахарей-целителей. Первая должность ок­ружного врача была учреждена в 1749 г. в городе Вааса — один врач на всю Приботнию. К моменту присоединения Финляндии к России в 1809 г. в стране числилось до сорока врачебных должностей, хотя самих врачей недоставало, поскольку часть из них либо погибла на войне, либо выехала в Швецию. В 1810—1820-е гг. были приняты не­которые меры по усилению врачебного надзора, однако положение все еще оставалось таким, что один окружной врач приходился при­мерно на сорок-пятьдесят тысяч населения. Кроме того, и сами кон­такты врачей с населением были затруднены еще по той причине, что многие из них не владели финским языком. Исключением в этом смысле был как раз город Оулу, где с 1829 г. стала выходить ежене­дельная финская газета. Ее инициаторами были городской врач и со­биратель фольклора Г. Топпелиус, местные учителя и коммерсанты. В этой газете сотрудничал и Элиас Лённрот.

По сравнению с приморским городом Оулу, имевшем давние тор­говые связи со Швецией и другими странами, маленький город Кая­ни и весь округ Кайнуу были куда более глубокой провинцией — и в географическом, и в торговом, и в культурном отношении. Это же касалось и медицины — в глухой провинции она укоренялась мед­леннее. По местным рассказам, когда император Александр I во вре­мя своей инспекционной поездки посетил в 1819 г. Каяни, ему пред­ставили городского пономаря-врачевателя, в котором эти две долж­ности совмещались. И на вопрос императора, чем же он пользует своих больных, последовал уверенный и бойкий ответ: «Чаркой, крепким табаком и жаркой баней — это лучшее лекарство от всех хворей».

Впервые должность профессионального врача была учреждена в Каяни в 1823 г., ее занял упомянутый С. Роос (кстати, владевший финским языком), а через десять лет его преемником стал Лённрот.

Время с осени 1832 г. по