Мифы Восточной Сибири - Татьяна Владимировна Муравьева

Нирайдак ходил на охоту, промышлял зверя. Убьет белку, а ему кажется, что убил лису, добудет косулю, а думает, что подстрелил сохатого, и даже самая маленькая птичка (чипича) представлялась ему орлом. Жил Нирайдак совсем один, ни одного человека ни разу в жизни не видел, и вот стало ему казаться, что на всем белом свете он самый сильный, храбрый и удачливый богатырь. Решил Нирайдак по свету погулять, помериться силой с другими богатырями, найти себе красавицу-невесту.

Позвал он свою кабаргу, сел на нее верхом и поскакал. Скачет, а сам песни поет. Встретилось ему на пути глубокое ущелье. А в том ущелье жил каменный великан — богатырь Дёлони. Увидал его Нирайдак, соскочил с кабарги, привязал ее к кусту, выхватил свой костяной нож, закричал: «Берегись! Сейчас я тебя убью!» — и пошел на великана. Да только зацепился за прутик, лежавший на земле, и упал, уткнувшись носом великану в пятку.

Удивился Дёлони, наклонился пониже, поднял Нирайдака, поставил себе на ладонь и спрашивает: «Кто ты таков? Откуда взялся? И почему ты такой маленький?» Отвечает Нирайдак: «Я богатырь. Пришел помериться с тобой силой!» Засмеялся Дёлони, сунул Нирайдака себе за пазуху. Оказался Нирайдак в кромешной тьме. Но не испугался, пробрался в рукав и из рукава спрыгнул на землю. Отвязал кабаргу, вскочил ей на спину и крикнул Дёлони: «Сегодня твоя взяла! Но я еще вернусь, и тогда посмотрим, кто кого!»

Прискакал он в селение, где было много женщин. Выбрал самую красивую, посадил на кабаргу и привез на свой островок. Хотел, как положено, ввести красавицу в свой чум, да только увидел, что ей там не поместиться. Пришлось Нирайдаку строить новый чум, высотой, как ему казалось, чуть ли не до неба.

На другой день с утра пошел он на реку ловить рыбу. Поймал десяток гольянов[10], нанизал их на прутик, а поднять не может: слишком тяжело. Пришел домой, говорит жене: «Я столько рыбы наловил, что одному человеку не поднять. Идем вместе принесем».

Обрадовалась женщина, что муж у нее хороший добытчик, поспешила за ним к реке. Вышли они на берег. Жена огляделась вокруг и спрашивает: «Где же рыба?» Нирайдак удивился: «Что с твоими глазами, женщина? Сопки ты видишь, тайгу видишь, а мою рыбу не видишь?» И показал на гольянов. Плюнула женщина с досады, подхватила гольянов, принесла в чум, сварила и съела в один присест. Потом говорит: «Я не наелась».

Встревожился Нирайдак: «Эдак я ее не прокормлю!» Положил он жене на живот камень, чтобы ей не так хотелось есть, и пошел на охоту в тайгу.

А женщина посидела-посидела с камнем на животе, потом подумала: «От такого мужа не дождешься ни еды, ни одежи» — и ушла обратно к своим родителям.

Вернулся Нирайдак домой — жены нет. Обрадовался он, громко запел. Так и живет с тех пор один, довольный жизнью и самим собой.

Часть II. Мифы эвенов

К северо-востоку от эвенков обитают эвены. Оба эти народа очень близки по происхождению, языку и культуре. Эвены не имеют единой территории, а живут отдельными группами, удаленными одна от другой на много тысяч километров. Их численность в настоящее время — около двадцати тысяч человек.

Эвены издревле занимались охотой, морским промыслом и оленеводством, причем эвенские олени славились ростом, силой и выносливостью. Северные соседи эвенов — чукчи и коряки — при обмене за одного их оленя отдавали двух своих. Эвены-оленеводы были кочевниками, а охотники и рыболовы вели оседлый образ жизни. В одной из старинных эвенских песен поется:

Подружки мои, кочевницы,

Как же вам не петь!

Как не веселиться!

Вы кочуете по разным местам —

По горам и долинам рек —

Верхом на своих быстроногих оленях.

А о чем же нам, приморским, петь?

Чем мы можем похвастаться? <…>

Мы постоянно живем у сурового моря,

В краю холодных ветров и туманов.

И только перелетные наши друзья

Всю весну радуют нас

Своим неумолкаемым щебетаньем…[11]

В XIX веке эвены считались одним из наиболее христианизированных народов Сибири. На территории их расселения строились православные церкви и часовни, в 1850-х годах священник-миссионер Стефан Попов перевел на эвенский язык Евангелие и тексты молитв, в каждом эвенском чуме были иконы, которые во время перекочевок перевозились на особом, только для этого предназначенном олене.

Группа женщин. Эвены. Россия, Камчатский край. 1930-е гг.

© МАЭ РАН 2024

Несмотря на приобщение эвенов к христианской вере, у них сохранялись древние воззрения, связанные с поклонением силам природы и почитанием небесных светил и духов-хозяев.

РОЖДЕНИЕ МИРА

Первобытный Хаос эвены, как и многие другие народы, представляли в виде моря. И вот однажды с неба спустился восьминогий олень с девушкой на спине. Олень велел своей хозяйке раскидать по морю клочки его шерсти, и шерстинки превратились в бревна. Девушка построила из них плот, а из подшейного волоса оленя сплела рыболовную сеть и стала жить на этом плоту посреди бескрайнего водного пространства.

Прошли годы, Небесный олень состарился и, почувствовав приближение смерти, сказал девушке: «Когда я умру, сними с меня шкуру и расстели на воде». Девушка исполнила завещание своего друга — и оленья шкура превратилась в земную твердь. Предсмертный вздох Небесного оленя стал ветром, кости — горами, шерсть — тайгой, блохи — дикими животными. А легкие превратились в людей — мальчика и девочку, от которых пошел на земле человеческий род.

В других вариантах мифа о сотворении мира в качестве творца выступает верховное божество Хэвэки (соответствующее эвенкийскому Сэвэки): он посылает на дно Мирового океана гагару, велев ей принести оттуда немного земли, из которой и получается земная твердь. (В память об этом изображение гагары помещено в герб Эвенкии.)

Первых людей — мужчину и женщину — Хэвэки создает, вылепив их из глины, а чтобы они любили друг друга, вкладывает ребро мужчины в грудь женщины и наоборот. Этот мифологический мотив явно возник под влиянием библейского рассказа о сотворении Адама и Евы.

Эвенам также известен миф, в котором Хэвэки сотворил мир и все живое в нем при помощи чудесного огнива: