Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

Бурный Тартаров ток Флегетон.

Флегетон назван бурным Тартаровым током и верно: – бурный, порожистый Днепр течёт по Крымской или Малой Тартарии.

С этой сенью – с опушкой леса насильников над Божеством, пора путникам прощаться и двигаться дальше. Тропа идёт вдоль русла – прямо говорится о том, что дорога идёт по берегу реки, влажный пар над которой гасит все огни – снежинки не долетают до воды.

Быль о моём рождении:

Восемнадцатилетняя практикантка, будущий фельдшер-акушер, Марья Петровна Белорусова, ясным мартовским утром неторопливо направлялась в фельдшерско-акушерский пункт села Старое. Уже третий день она подменяла здешнюю фельдшерицу, Марью Николаевну Красильникову, которая уехала в Вышний Волочек рожать. Ночью подморозило, снег после вчерашней оттепели схватился крепким настом.

«Маша!» – окликнула её через улицу школьная техничка, Шура Осипова: – «Беги скорее, Татьяна Николаевна рожает!»

Быстро добежав до пункта, Маша схватила акушерский саквояж, побежала огородами напрямик, благо наст был крепкий. Помимо того, она хотела добраться к дому Казанских, минуя кладбище на горке, уставленное крестами и оградками; хоть и успокаивала себя, но всё равно было страшно. Вдвойне страшило, что это был её первый самостоятельный вызов к роженице.

Забежав на обледенелое крылечко, она постучалась в дверь. «Да – да» – ответили за дверью, она, осторожно приоткрыв дверь, юркнула в избу.

Мать ходила по комнате, улыбаясь и что-то напевая. На кровати лежал и спал туго спелёнатый крупный ребёнок с большой головой, крепко сжав глаза и губы. На него, уставившись, безотрывно смотрела, улыбаясь, крепкая 4-х летняя Софья, опершись стоя на кровать. В дальнем углу кровати сидела худенькая 2-х летняя Ариадна, серьёзно, без улыбки, глядя на акушерку.

«Татьяна Николаевна, миленькая!» – быстро заговорила Маша; у неё отлегло от сердца: – «Пойдёмте скорее в пункт, так положено, а то мне попадёт, посмотрим всё, может надо чего».

«Не пойду» – весело ответила мать, у которой я был восьмым по счёту: – «Мне и так хорошо. Да и что мне там делать?»

Приоткрылась дверь, вошёл учитель школы Аркадий Фёдорович: – «Кто, Таня?» – спросил он с порога.

«Мальчик, Каня» – весело ответила та: – «Как ты и хотел».

«Да уж, один сын – несын, два сына – полсына, три сына – сын!» – весело пропел отец; заметив акушерку, спросил: – «Ну, как, Маша?»

«Аркадий Фёдорович, миленький!» – заторопилась та: – «Я же ничего не видела и не делала, пришла, когда уже всё кончилось. Скажите Татьяне Николаевне, чтоб в пункт пошла, так положено, а то мне попадёт».

«Ничего, Маша» – сказал тот весело: – «Запиши там всё, что надо, а мы подтвердим, что она была у тебя, не волнуйся».

«Ну, как же» – продолжала настаивать акушерка: – «Взвесить надо, рост померить, пуповину посмотреть, да мало ли что».

«Взвесить…» – сказал отец. Он расставил ладони, приложил к голове и ногам ребёнка, затем взял того на руки, покачав, объявил: – «Запомни: – рост 54 сантиметра, вес 4 с половиной килограмма, остальное сама знаешь. Ну ладно, беги, завтра зайдёшь». Ребёнок продолжал крепко спать, как ни в чём ни бывало.

«Да я хоть каждый день…» – облегчённо заговорила акушерка: – «Если что нужно, сразу зовите!» Она выскочила из избы, улыбаясь, пошла напрямик через кладбище, которое уже не казалось ей таким страшным.

А. XIV. 1 Колокольня Ивана Великого в Московском Кремле.

В горе стоит великий старец некий;

Он к Дамиате обращен спиной

И к Риму, как к зерцалу, поднял веки.

Он золотой сияет головой,

А грудь и руки – серебро литое,

И дальше – медь, дотуда, где раздвои;

Затем – железо донизу простое,

Но глиняная правая плюсна,

И он на ней почил, как на устое.

Вся плоть, от шеи вниз, рассечена,

И капли слез сквозь трещины струятся,

И дно пещеры гложет их волна.

А. XIV. 2 Надпись на колокольне Ивана Великого, сияющая Золотая Голова и «рассеченная грудь от шеи».

Изволением Святыя Троицы повелением великого Государя царя и великого князя Бориса Федоровича / всея Руси самодержца и сына его благоверного великого Государя царевича князя / Федора Борисовича всея Руси сей храм совершен и позлащен во второе лето государства их (108), что соответствует 7108 году от Сотворения Мира (1600 от Рождества Христова).

А. XIV. 3 Житие Святого пророка Даниила в рукописной книге 1691 года.

Даниил пророк из царского племени Иудова колена своё имел рождение: мал же сей отрок, пленен был Навуходоносором, и из Иерусалима в Вавилон с царём Иудовым Иоакимом заведен.

(из пророческой его книги и из Метафраста)

INFERNO – Canto XV. АД – Песня XV

Круг седьмой – Третий пояс (продолжение) – Насильники над естеством (содомиты)

Ora cen porta l'un de» duri margini;e «l fummo del ruscel di sopra aduggia,sì che dal foco salva l'acqua e li argini. [3]

Quali Fiamminghi tra Guizzante e Bruggia,temendo «l fiotto che «nver lor s'avventa,fanno lo schermo perché «l mar si fuggia; [6]

e quali Padoan lungo la Brenta,per difender lor ville e lor castelli,anzi che Carentana il caldo senta: [9]

a tale imagine eran fatti quelli,tutto che né sì alti né sì grossi,qual che si fosse, lo maestro félli. [12]

Вот мы идем вдоль каменного края;А над ручьем обильный пар встает,От пламени плотину избавляя. [3]

Как у фламандцев выстроен оплотМеж Бруджей и Гвидзантом, чтоб заранеПредотвратить напор могучих вод, [6]

И как вдоль Бренты строят падуане,Чтоб замок и посад был защищен,Пока не дышит зной на Кьярентане, [9]

Так сделаны и эти, с двух сторон,Хоть и не столь высоко и широкоИх создал мастер, кто бы ни был он. [12]

Днепр, берущий начало на Среднерусской возвышенности, впервые встречается с Украинским кристаллическим щитом – каменным краем, возле Киева. Щит, представляющий из себя вздыбившуюся несколько миллиардов лет назад земную кору, состоящую из твердых пород, в основном гранита, тянется широкой дугой от южного водораздела притока Днепра, реки Припять, вдоль Днепра, который пересекает по линии Днепропетровск – Запорожье. Оканчивается щит в районе Донбасса.

После Киева Днепр, столкнувшийся с Украинским кристаллическим щитом, отклоняется к Востоку. В районе Днепропетровска воды Днепра прорываются через длинную гранитную гряду, наполняющую русло реки огромным количеством порогов и каменных перекатов. Только после Запорожья река успокаивается и поворачивает на Юг к Черному морю.

Путники продвигаются вдоль знаменитых Днепровских порогов. Над незамерзающим от быстрого течения Днепром, пробегающим в узких каменных берегах, зимой, на морозе, встаёт пар. Данте сравнивает каменные пороги, сковывающие Флегетон – Днепр, с плотинами – делом человеческих рук, приводя примеры подобных строений из Нидерландов и Италии, и восхищается порогами, созданными неведомым мастером – Творцом.

На Звёздном Небе, вокруг замка – холма Северного Звёздного Неба бежит приветливый родник – Зодиак. Путники продвигаются по его северному краю, уклоняясь влево, осыпаемые мириадами звёзд – снежинок зимней вьюги. Вдоль каменного края – края небосвода – пар – звёзды появляются на небе и гасят пламень вечерней зари.

На Земле дорога лежит вдоль Днепра, по правому берегу, навстречу течению – обильный пар над быстрой рекой избавляет ледяные берега от падающего снега (пламени), чтоб замок и фасад был защищён, пока не наступит зной, и плотина растает. С двух сторон реки – каменные гранитные берега, скованные льдом, не столь высокие и широкие, как рукотворные плотины Нидерландов и Бельгии, и даже не такие, как в Падуе, но зимой прочные и надёжные. Это создание мастера – мороза. Эти плотины продержатся до весенней оттепели, пока не растают снега в Каринтийских Альпах (Кьярентана – старинное название Каринтии) и не начнётся весеннее половодье.

Già eravam da la selva rimossitanto, ch'i» non avrei visto dov'era,perch'io in dietro rivolto mi fossi, [15]

quando incontrammo d'anime una schierache venìan lungo l'argine, e ciascunaci riguardava come suol da sera [18]

guardare uno altro sotto nuova luna;e sì ver» noi aguzzavan le cigliacome «l vecchio sartor fa ne la cruna. [21]

Уже от рощи были мы далеко,И сколько б я ни обращался раз,Я к ней напрасно устремлял бы око. [15]

Навстречу нам шли тени и на насСмотрели снизу, глаз сощуря в щелку,Как в новолунье люди, в поздний час, [18]

Друг друга озирают втихомолку;И каждый бровью пристально повел,Как старый швец, вдевая нить в иголку. [21]

Путники пробираются берегом Днепра. Лес уже далеко и невидим сквозь туман. Встречные души, кажущиеся тенями в густом тумане, внимательно разглядывают Данте и Вергилия. В тумане лучше видно прищуренным глазом, так же, как прищуривает глаз дальнозоркий человек, вдевающий нить в иголку (старый швец). Бровью пристально повёл – прищурился, чтобы лучше разглядеть идущего навстречу. Вдевая нить в иголку – образ современной иголки, производство которых – яркий образ нарождающейся промышленности середины XVIII века.