Уильям Гэддис: искусство романа - Стивен Мур

Бастов, занимавшихся производством пианол, и сделал Джека Гиббса рупором для материала, который планировал изложить в «Агонии агапе», и своим альтер-эго, чтобы показать трудности писателя в попытках закончить книгу. На страницах 288–289 и 571–604 «Джей Ар» Гиббс читает вслух те самые первые абзацы, настолько насыщенные и полные намеков, что некоторые читатели могли подумать — наверное, и к лучшему, что Гэддис так и не завершил эту работу. Разъяснения никогда не были его коньком.

Он смог внедрить в «Джей Ар» большую часть своих мыслей о механизации и искусстве, и в следующие годы, похоже, смирился с этим вариантом. Но в письмах он продолжал иногда упоминать «Агонию агапе» в виде заманчивых размышлений о том, во что она могла превратиться. В письме 1987 года к критику Грегори Комнесу Гэддис написал о своей недавней находке — книге, похожей на ту, что он собирался написать. То были «Фальшивомонетчики» (The Counterfeiters) Хью Кеннера, и Гэддис думал: «Ох черт! Вот и все, моя никогда не будет закончена; хотя что-то все-таки заставляет меня вырывать и сохранять все, что я нахожу о механизации и искусстве, прибавляя к накопившемуся за 30 лет». Книга Кеннера, изданная в 1968 году, покрывала многие темы «Агонии агапе»: механизация и автоматизация, замкнутые системы, компьютеры, роль творца и, конечно, подделки вместе с сопутствующей темой подлинности — то есть все, над чем работал Гэддис.

В том же письме 1987 года к Комнесу Гэддис назвал писателя, которого еще не читал, несмотря на близость тем: им был Вальтер Беньямин, чье историческое эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» вроде бы как раз подходило Гэддису. Конечно, необходимо отметить, что большую часть исследований на эту тему Гэддис провел в конце 1950-х и начале 1960-х, до перевода Беньямина на английский. В письме 1992 года к Комнесу Гэддис сообщает, что все-таки прочитал эссе Беньямина, и шутит, что его бы «наверняка выставили на посмешище за плагиат», если бы он завершил свою работу, которая стала, продолжает он, «жертвой переисследований; но, естественно, я в своем невежестве не знал, что Беньямин уже ясно, выразительно, блестяще и кратко раскрыл эту тему» («Письма»).

Насколько он «переисследовал» тему, понятно из письма 1989 года Джозефу Табби; на вопрос об источниках «Агонии агапе» Гэддис ответил, что

они широко варьируются и в основном касаются таких тем, как организации (Халл-Хаус, преступность, Джон Д. Рокфеллер и Ко); Холлерит, ранние инновации в области перфокарт (от станка Жаккара и Томаса Джей Уотсона-отца, продающего пианино с грузовика); предупреждение Платона и изгнание художника; Бэббидж; фон Нейман (это во многом выше моего понимания); и я не могу вспомнить, как звали известного человека[Ф. У. Тейлор], который исследовал время/движение в самом начале 1900-х для промышленной эффективности; все это всплывает в памяти, но было гораздо больше, хотя все уже оказалось сделано раньше (хотя и частично пригодилось для) введения в «Джей Ар» так и не завершенной «Агонии агапе», чьи предпосылки — измерение и количественная оценка как индексация, таким образом диктующая порядок и производительность (ср. подсчет Макнамары трупов во Вьетнаме), — уже давно реализовались. Увы, это останется лишь в виде стопки черновиков и заметок на полях в руках бедствующего аспиранта, поскольку я сейчас погружен в равносильно безумное предприятие («Письма»).

Этим «равносильным безумным предприятием», само собой, была «Его забава», которую он в итоге опубликовал в начале 1994-го. Потом Гэддиса подмывало расширить судебное решение, исключенное из «Забавы», но осенью 1995-го он решил, несмотря на все, что говорил за эти годы, возродить «Агонию агапе» в последней попытке завершить ее. Его новый агент, Эндрю Уайли, продал предложение редактору Аллену Пикоку из Henry Holt, предложившему аванс на сумму 150 тысяч долларов. В Publishers Weekly о продаже сообщили в номере от 6 января 1997 года, заявив, что «Агония агапе. Тайная история механического пианино» — нехудожественное произведение, которое в Henry Holt надеются издать осенью 1998-го.

Есть несколько причин, почему Гэддис решил вернуться к незаконченному труду, а не начинать что-то новое. Во-первых, на момент публикации «Его забавы» ему уже был 71 год и у него имелись проблемы со здоровьем, поэтому, видимо, идея нового романа, особенно с его медленными рабочими методами, казалась Гэддису нереалистичной. Во-вторых, возможно, ему было неприятно оставлять после себя что-то незавершенное. Ему удалось спасти пьесу о Гражданской войне «Однажды в Энтитеме», применив ее в «Забаве», и теперь тянуло так же выпустить в той или иной форме «Агонию агапе». На самом деле ему не улыбалось оставлять ее в руках «бедствующего аспиранта» из будущего, что бы он ни говорил Табби. Он не бросал собирать матчасть и, возможно, почувствовал, что нашел свежий подход и сможет окончательно завершить долгострой. Так или иначе, он работал над книгой с 1996-го по 1997-й. Странно, наверное, обратиться в старости к черновикам, собранным пятьдесят лет назад амбициозным молодым человеком; можно представить, как он говорит, подобно Гиббсу, нашедшему свои старые черновики: «Господи как я, ты посмотри на это что я думал что я делал! […] аббревиатуры АНИ, ЛЕМ все эти проклятые отсылки не помню к чему, пройтись бы еще раз по каждой книге здесь господи, как же я над этим работал…» («Джей Ар»). И вот история повторилась. Как двадцать лет назад Гэддис решил перенести свои исследования в формат романа, так теперь он снова решил переформатировать «Агонию агапе» из научно-популярной литературы в художественную.

В ценной статье, сопровождавшей рукопись при поиске нового издателя (когда Аллен Пикок ушел из Holt, там больше никого книга не интересовала), Мэтью Гэддис описывает метаморфозы проекта от нехудожественного к художественному. (Позже ее опубликовали как послесловие к французскому переводу.) Решив, что нехудожественная книга интересует его меньше, чем собственные «подшучивания» над этой темой, Гэддис сначала планировал монолог больного мужчины с родственными культурными интересами, затем придумал добавить дополнительных персонажей для романа, построенного на «Короле Лире» Шекспира: богатый историк/философ решает разделить имущество между тремя дочерьми, но начинаются семейные распри. Персонажи Гонерилья и Реган — юристы, и смертельно больной хочет, чтобы они засудили большую компанию по производству компьютеров за кражу его патента на цифровую технологию, которую он разработал в 1920-х во время работы в маленькой компании по производству пианол и кассовых аппаратов (все та же связь искусства/бизнеса, присущая романам Гэддиса). Дочери подчиняются, чтобы получить обещанное наследство, хоть и подозревают, что иск будет отклонен, а еще что он расстается с деньгами не из любви, а чтобы подходить по условиям программы «Медикейд». Третья дочь, не заинтересованная ни в иске, ни в деньгах, желает только быть с отцом во время написания его финальной книги. Он называет ее «подслащенной музой»[246] — так Сократ саркастически олицетворяет крамольную поэзию в «Государстве» Платона, хотя и подозревает, что за ее преданностью скрывается желание изолировать отца от сестер и заполучить все его деньги. (Гэддис подумывал и об обратной ситуации: сделать Корделию настоящей злодейкой, тогда как остальные сестры пытались бы защитить отца от нее.) Адвокаты ведут прения в суде, а старик застрял в обшарпанном доме престарелых на Лонг-Айленде с аналогом Шута из «Короля Лира» вместо компании. Судя по юридическим хитросплетениям, результат мог быть романом в духе «Его забавы», где