Велесов Ключ. Сакральные коды русских сказок - Галина Ивановна Пономарёва

был византийский базилевс Никифор Фока и его преемник Иоанн Цимисхий. По выражению летописцев, он «примесися к Феофане, первой царици». В этом случае женщина понималась как гарант подлинности власти, как «избранный сосуд», хранительница таинства крови и таинства коби.

Обратной стороной этого явления будет обычай массового насилия над женщинами покорённых народов. С глубокой древности пленные женщины использовались победителями для оккультно-магического воздействия на побеждённых через поругание их судьбы-харизмы-гения.

Передачу информации через плоть можно обозначить как полевой и волновой эффект общения и настройки людей друг на друга, своеобразную эстафету незримого огня.

Однако и само слово «плоть» слишком многозначно, а его подлинный смысл — тайна за семью печатями, а ключ — в кладезе народного любомудрия.

Христианское богословие сберегло для нас изречение Иринея Лионского: «Слово стало Плотню, и висело на древе», и любой, читающий эти строки, остаётся в полной уверенности, что святой говорил о распятом Христе, Боге-Слове. «Слово стало семенем и зрело на древе» — это как будто уже о другом, но таково лукавство любого перевода. Обратимся же к первоисточнику — к потайному народному языку, которым в совершенстве владел новокрестьянский поэт Николай Клюев: «Семя Христово — пища верных. Про это и сказано: Примите, ядите… И кто ест плоть мою, тот не умрёт и на суд не придёт, а перейдёт из смерти в живот!

Богословам нашим не открылось, что под плотью Христос разумел не тело, а семя, которое и в народе зовётся плотью.

Вот это понимание и должно прорезаться в сознании человеческом, особенно в наши времена, в век потрясённого сердца, и стать новым законом нравственности. А без этого публичный дом непобедим, не будет истинного здоровья, мужества и творчества».

Так перевод одного-единственного слова с обыденного языка на сакральный переворачивает душу и меняет религиозную догму.

Кровь и плоть — два священных родника, и, принимая в себя истинную кровь и истинное семя, человек сам становится семенем вечного.

О передаче волшебной силы через таинственную телесную жидкость, возможно, через плоть, сказано и в былине о Святогоре. Едва лёг он в свой каменный гроб, как «пошла из него пена вон». Под воздействием этой таинственной пены и совершается акт передачи силы от одного богатыря к другому: «Гэворил Святогор да таково слово: "Ты послушай, крестовой мой брателко! Да лижи ты, возьми ведь пену мою, дак ты будешь ездить по Святым Гэрам, а не будешь ты бояться богатырей, никакого сильного могучего богатыря… ”».

Однако Илья Муромец отказывается перенять силу и посвящение, и древнее знание уходит под спуд.

С магическими технологиям коби были знакомы и отцы христианской церкви: по их мнению, брачный союз распространяет действие церковной благодати и, главным образом, причастия на обоих супругов, иногда без желания и даже при явном протесте одной из сторон; так «неправедный муж от праведной жены просвещается».

Загадочный пример воздействия через плоть, точнее, через «секреты» своего тела, оставил нам Коба-Сталин. По свидетельству его сподвижника по Енисейской ссылке Я. Свердлова, Сталин регулярно давал вылизывать свою миску щенку лайки, взятому на воспитание. Похоже, речь шла о легендарной собаке-канаке (от слова «кунак» — друг), которую, согласно легендам, вырастил на Севере ссыльный Джугашвили. Разумеется, подобное общение с хозяином позволяло воспитать умнейшего и верного помощника, каким, по мнению северян, и является волшебная канака. Весьма забавно, но в той же Туруханской ссылке собаку завёл себе и Свердлов. Четвероногого друга он без обиняков назвал Пёс. Кобелёк не зажился на белом свете; позднее его шкура перекочевала в Кремль, в наркомовский кабинет Свердлова. «Верен при жизни, верен по смерти», — так объяснял он свою безобидную причуду.

Итак, мы определили загадочную волховскую кобь как систему передачи тайной информации через слово (образ), через знак (действие), через тесный телесный контакт, и через полевые и волновые структуры.

Кобь как волховской дар, возможно, — удел избранных, но сам Велесов Ключ — язык общения на более высоком уровне выражения, чем обычная бытовая речь — доступен всякому человеку, идущему путём Посвящения — это язык волшебных возможностей, данный нам для постижения тайны Природы и общения со всем живым в Мироздании. Его понимают животные, ему подчиняются стихии, и в этом смысле он — подлинный язык естества и наречие нашей души.

VI. Путь волхва

Я — Посвящённый от народа,

На мне великая печать,

И на чело своё Природа

Мою прияла Благодать!

Н. Клюев

Чародейные русские сказки похожи на тонкий Калинов мост перекинутый через бездну, и не всякому дано одолеть путь из Яви в Навь и вернуться обратно с новым опытом и волшебными знаниями. В авестийской мифологии есть огненный мост Чинват — место заключительного суда и разделения, огненный рубеж, место неутихающей битвы Добра и Зла. В русских сказках победителем в битве на грани миров обычно выходит Иван Крестьянский сын, в эталонных вариантах сказок — Иван Быкович или Иван Коровий Сын. «Роду я старово, мать моя Корова», — отвечает он, не кобенясь, а сама Рогатая Мать кровно связана с Велесом.

Славянский бог Велес — первоначально покровитель обрядового пения, домашних животных и дикой Природы. Подобно греческому Пану, он рогат. Рога указывают на его близость к созидающим силам Земли, они же напоминают силуэт молодого нарождающегося месяца, а месяц — это уже ладья, пересекающая по ночам Млечный Путь — Молочную реку. Этой ладьёй и правит Велес, согласно дополнительной мифологеме, — страж загробного мира, перевозчик и проводник душ.

Попробуем пройти Путём Волхва Покона Велесова, внимательно перечитав русскую сказку «Иван Бесталанный и Елена Премудрая». Сказка начинается с чудесной встречи: обделённый удачей юноша позаботился о седовласом страннике, выпарил «дедушку» в бане и выполоскал ему рубаху и порты. Бескорыстно и почтительно обихаживая странника, Иван Бесталанный доказывает не только свою личную доброту, но и (что гораздо важнее) преданность старинным обычаям. Обрядовое омовение гостя, смена одежды и укладывание спать намекают на служение некой святыне: земному образу Божества.

Мотив тайного присутствия Бога на земле является очень древним. В «Речах Гримнира» Старшей Эдды, всеотец Один, сошедший в мир людей, наказывает не признавшего его короля и облагодетельствует его сына, оказавшего ему помощь. Такое же случается и в сказке братьев Гримм «Белая и чёрная принцесса», где встреча с Богом становится пробным камнем в судьбе падчерицы и её сводной сестры. В русской сказке «Морозко» к девице,