Ментальная карта и национальный миф - Виталий Владимирович Аверьянов

вообще такого эквивалента нет, они не могут сказать wrong, это будет за гранью фола. А русские могут сказать в ответ: «неправда», и это не будет оскорбительно. Адекватного перевода таких выражений, как «неправда», «чушь», «ерунда», вообще нет[64].

Один из теоретиков метафоры предложил концепцию «схемы образов». Он показал, что у разных народов иногда фундаментальные образы, на которых основываются их культуры, строятся по-разному. Не только в пространстве слова, но и в пространстве матричной структуры тезауруса тоже возможна полисемия. Например, у некоторых народов Африки и Полинезии будущее и прошлое иначе раскладываются в схеме «вперед – назад»: у нас «вперед» – это будущее, а «назад» – это прошлое, а у них – наоборот. Или, например, кивание головой у болгар, которое у всех означает «да», а у них – «нет». Или то, о чем я раньше говорил: про рудхира – индийский цвет шафрана, Марса и крови. Еще очень интересный пример – это японский зеленый цвет мидори. Вот этот мидори, оказывается, относится только к тому виду зелености, который непеременчив. То есть если что-то в данный момент зеленое, а потом оно перестанет быть зеленым, то они его никогда не назовут мидори. Это, кстати, еще одна дополнительная степень защиты языка. Мы видим таким образом очень много измерений: есть схема образа, есть разбивка по разным топосам языка, разным местоположениям в этих самых ячейках тезауруса. Можно отыскать удивительные ухищрения для того, чтобы защитить язык от стандартизации.

Мы уже говорили на первом семинаре, что, несмотря на то что люди разных культур и народов обладают одинаковой нейрофизиологией восприятия, категоризация опыта, как мы видим, у них не тождественна, а иногда очень сильно отличается. То есть те самые элементарные понятия, которые лежат в основе всей пирамиды знания, уже на этом уровне строятся с очень большими отличиями. Что же касается тезауруса, то все его слои (даже те, которые находятся близко к центру) могут быть уподоблены капустным листам. Мы можем постепенно, слой за слоем их снимать, приближаясь все ближе к ядру, и задавать себе вопрос, где же сущность этой идентичности, что из себя представляет вот этот человек, в чем суть данной национальной культуры. Постепенно, слой за слоем – потому что нельзя же отождествить человека пусть даже со «своим-своим», даже тем, что ему очень близко, что действительно является его кровной принадлежностью, но все-таки не сутью. Вся эта структура и пропорции отражают идентичность, но все-таки это не сама суть идентичности. И вот, добравшись до этой «кочерыжки», мы рискуем оказаться перед абсолютным ноуменом, абсолютным мраком человеческого «я». Это уже философский вопрос, что же такое человеческое «я» – порядок или хаос? Понятно, что снаружи, с точки зрения картины мира, расположен хаос, а там, где слои смысла выстроены в иерархию, там порядок. Но при этом то, что находится в этой «кочерыжке», – это большой вопрос. Это на самом деле центральный вопрос, потому что с ним связано понятие целеполагания целого и сама по себе структура целого. Целое держится не на чем ином, как на этом стержне.

Научные понятия и наука вообще строятся, в принципе, по законам сферы «свое – чужое», то есть они всегда объективированы, они строгие, они универсализированные, в них всегда есть некий «холодок», «прохлада». В любом научном понятии всегда есть что-то такое, что не позволяет назвать его «своим-своим». Возьмем, например, русское слово «многозначность». Даже в нем есть некое остранение от внутреннего существа.

К вопросу об остраненности. Это слово является однокоренным слову «странный». Дело в том, что остраненность очень часто проявляется в разных мировоззренческих жанрах, особенно связанных с исследованиями, интеллектуальным поиском, когда происходят изменения концептуального аппарата, идет смена парадигм, идут какие-то интеллектуальные революции, меняются методологические установки, обновляется соответствующая картина мира. Если речь идет о науке, то ученый в такие моменты оказывается как будто бы на другой планете, и все предметы поворачиваются к нему совершенно новыми гранями, предстают в ином свете. Это как раз то состояние, когда рождаются «сумасшедшие» идеи, происходят открытия, то есть человек воспринимает мир остраненно. Что значит остраненно? Это не тот момент, когда мы, как я показывал в предыдущем примере, берем фрагмент «чужого чужого» и переносим его в «свое свое», а, наоборот, это момент, когда происходит опрокидывание центра наблюдения в «чужое». Момент, когда центр сам совершает скачок, для того чтобы соответствовать той семантической революции, которая происходит в области знания. Речь идет о радикальном случае, но любое открытие таит в себе элемент именно такого скачка.

В науке иногда приходится обнулить все данные и посмотреть на нее глазами инопланетянина. Дело в том, что метод инопланетянина (когда я заново отстраиваю с нуля некие фундаментальные основы знания) можно интерпретировать неправильно, потому что любой инопланетянин прилетел с какой-то планеты, а на этой планете была своя картина мира. В этом смысле инопланетянин – это же не tabula rasa, не чистый лист, и он, прилетев с другой планеты, начинает прикладывать к нашей планете свои мерки. Потом, путем проб и ошибок, он понимает, что его мерки не подходят, и он вынужден подвергать их ревизии. Вот как вел бы себя инопланетянин. Кстати говоря, китаец, который приезжает в Европу, – в этом смысле тоже инопланетянин. В некотором смысле и деревенский парень в городе – инопланетянин. То есть даже в рамках земного шара можно эти вещи отметить. Но я говорю несколько о другом. «Метод инопланетянина» в первую очередь связан именно с высоким напряжением, нацеленным на изменение самой парадигмы знания. Должна возникнуть какая-то новая ситуация, новое силовое поле, новая расстановка центров силы, новый магнетизм, в котором ты можешь действительно хотя бы на какое-то время «обнулить» все то, что ты знал, и посмотреть на все абсолютно новыми глазами.

8. Голографичность. Генерализирующий и индивидуализирующий методы познания

Тезаурус строится во многом по принципу голограммы. Принцип голограммы: часть – это целое. Сознание как феномен голографической динамики. Борьба «генерализующих» и «индивидуализирующих» методов науки (по Риккерту). Индивидуализирующий метод изучает явления в их уникальности и неповторимости, а не стереотипности. Продуктивность индивидуализирующего метода с точки зрения постижения целого. Однако в последние века сложилась неблагоприятная обстановка для развития этого метода в силу позитивистской односторонности методологии познания, ориентирующейся на дух естественных наук.

И здесь мы коснемся еще одного аспекта темы тезауруса. В соответствии с разработками некоторых современных исследователей тезаурус лучше всего может конструироваться как голограмма. Двумя авторитетными исследователями голографической реальности являются любимый ученик Эйнштейна Дэвид Бом и известный американский нейрофизиолог Карл Прибрам,