Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

Ариадна в мифе о Минотавре, дала Тезею клубок нитей, чтобы он, после победы над подземным Быком, смог выбраться из подземного Лабиринта – того же Ада.

«Labore» в переводе с итальянского означает изнурительный труд или работу вообще, поэтому перевожу слово Лабиринт, как: подземная выработка, шахта, мина. Отсюда Минотавр – подземный бык. Обычно Тезея ассоциируют с созвездием Орион [Рис. А. IX. 5], замахивающегося дубиной на Минотавра – созвездие Телец [Рис. А. IX. 6]. От созвездия Орион уходит в Южное Звёздное Небо созвездие Эридан, которое я понимаю, как нить Ариадны (Аридан) [Рис. А. IX. 7].

O voi ch'avete li «ntelletti sani,mirate la dottrina che s'ascondesotto «l velame de li versi strani. [63]

E già venìa su per le torbide ondeun fracasso d'un suon, pien di spavento,per cui tremavano amendue le sponde, [66]

non altrimenti fatto che d'un ventoimpetüoso per li avversi ardori,che fier la selva e sanz'alcun rattento [69]

li rami schianta, abbatte e porta fori;dinanzi polveroso va superbo,e fa fuggir le fiere e li pastori. [72]

О вы, разумные, взгляните сами,И всякий наставленье да поймет,Сокрытое под странными стихами! [63]

И вот уже по глади мутных водУжасным звуком грохот шел ревущий,Колебля оба брега, наш и тот, – [66]

Такой, как если ветер всемогущий,Враждующими воздухами взвит,Преград не зная, сокрушает пущи, [69]

Ломает ветви, рушит их и мчит;Вздымая прах, идет неудержимо,И зверь и пастырь от него бежит. [72]

По глади быстро мутнеющих вод залива Золотой Рог надвигается грозовой фронт с ужасным грохотом и быстро растущими волнами. Данте открытым текстом говорит о штормовом ветре, ломающем ветви, поднимающем вихри пыли, загоняющем и зверя и пастухов в укрытие. По заливу ветер гонит гигантские волны; кажется, что оба берега колеблются.

На Земле, в Константинополе, подобный шум может вызвать только приближение Великого Визиря или самого Султана. На Звёздном Небе восходит яркий Юпитер в созвездии Льва, после Сатурна и Марса [Рис. А. IX. 8].

Li occhi mi sciolse e disse: «Or drizza il nerbodel viso su per quella schiuma anticaper indi ove quel fummo è più acerbo». [75]

Come le rane innanzi a la nimicabiscia per l'acqua si dileguan tutte,fin ch'a la terra ciascuna s'abbica, [78]

vid'io più di mille anime distruttefuggir così dinanzi ad un ch'al passopassava Stige con le piante asciutte. [81]

Dal volto rimovea quell'aere grasso,menando la sinistra innanzi spesso;e sol di quell'angoscia parea lasso. [84]

Ben m'accorsi ch'elli era da ciel messo,e volsimi al maestro; e quei fé segnoch'i» stessi queto ed inchinassi ad esso. [87]

Открыв мне очи: «Улови, что зримоТам, – он промолвил, – где всего чернейНад этой древней пеной горечь дыма». [75]

Как от змеи, противницы своей,Спешат лягушки, расплываясь кругом,Чтоб на земле упрятаться верней, [78]

Так, видел я, гонимые испугом,Станицы душ бежали пред одним,Который Стиксом шел, как твердым лугом. [81]

Он отстранял от взоров липкий дым,Перед собою левой помавая,И, видимо, лишь этим был томим. [84]

Посла небес в идущем признавая,Я на вождя взглянул; и понял знакПред ним склониться, уст не размыкая. [87]

Вергилий открывает глаза Данте, предлагая взглянуть на великолепное зрелище надвигающейся грозы. Перед грозовым фронтом клубятся облака, закручиваемые вихрем к земле. Узнав в блеске молний, надвигающегося Олимпийского Бога – Зевса-Громовержца, поэт повинуется приказу склониться перед ним, чтобы не быть ослепленным вспышками молний и чтобы пыль не попадала в глаза. Да и невозможно живому человеку лицезреть Бога.

Перед Султаном или Великим Визирем также предпочтительно склониться ниц.

Ahi quanto mi parea pien di disdegno!Venne a la porta, e con una verghettal'aperse, che non v'ebbe alcun ritegno. [90]

«O cacciati del ciel, gente dispetta»,cominciò elli in su l'orribil soglia,«ond'esta oltracotanza in voi s'alletta? [93]

Perché recalcitrate a quella vogliaa cui non puote il fin mai esser mozzo,e che più volte v'ha cresciuta doglia? [96]

Che giova ne le fata dar di cozzo?Cerbero vostro, se ben vi ricorda,ne porta ancor pelato il mento e «l gozzo». [99]

Poi si rivolse per la strada lorda,e non fé motto a noi, ma fé sembianted'omo cui altra cura stringa e morda [102]

О, как он гневно шел сквозь этот мрак!Он стал у врат и тростию подъятойИх отворил, – и не боролся враг. [90]

«О свергнутые с неба, род проклятый, —Возвысил он с порога грозный глас, —Что ты замыслил, слепотой объятый? [93]

К чему бороться с волей выше вас,Которая идет стопою твердойИ ваши беды множила не раз? [96]

Что на судьбу кидаться в злобе гордой?Ваш Цербер, если помните о том,И до сих пор с потертой ходит мордой». [99]

И вспять нечистым двинулся путем,Нам не сказав ни слова, точно кто-то,Кого теснит и гложет об ином, [102]

Труднейшим из двенадцати подвигов Геракла было похищение Цербера – стража Ада. От Геракловой цепи у Цербера до сих пор потерта морда.

Окруженный страшным грохотом, на небосводе появляется некто. Он приближается, проходя небом, как твёрдым лугом. Кто бы это мог быть?

По описанию – это – не подлежит сомнению – Верховный Олимпийский Бог Зевс-Громовержец или Юпитер. Однако на небосводе нет такого созвездия.

Нет – ещё не значит, что его там никогда не было. Мне удалось найти изображение Звёздного Неба, на котором Зевс-Громовержец изображен исключительно впечатляюще.

Как это было:

Молодой инок, войдя в просторную залу дворца, как запрокинул голову, впившись взглядом в свежие яркие росписи плафона, так и простоял долгое время, внимательно и восторженно разглядывая их. Его настоятель, войдя в залу, немного постоял, наблюдая за учеником, потом подошёл и тронул того за плечо.

«Падре Филиппо» – как бы очнувшись, спросил инок: – «Что это?»

«Сын мой» – ответил падре: – «Это роспись, изображающая Звёздное Небо, которую заказал мне светлейший дон Алессандро Фарнезе. Сегодня он выразил своё восхищение сделанной росписью».

«Но, падре» – в сомнении покачал головой инок: – «Эта роспись не такая, как на других росписях и она не такая, как в Атласе Звёздного Неба, что мы изучали с Вами».

«Что же смущает тебя, сын мой?» – с любопытством спросил падре Филиппо.

«Падре» – торопливо и горячо стал говорить инок: – «Вот здесь, слева вверху изображен Зевс-Громовержец, а, с другой стороны, внизу, изображена разбившаяся повозка Фаэтона с конями, везущими его, и сам Фаэтон, упавший в реку Эридан. Я больше нигде не видел таких изображений».

«Что ж, сын мой» – удовлетворённо проговорил тот: – «Ты считаешь, что Зевс-Громовержец, или, скажем, Фаэтон, менее достойны быть помещенными на небо, чем, скажем, Дракон или Гидра?»

«Нет, падре, я так не считаю» – убежденно выпалил инок: – «На самом деле, я и сам много чего изменил бы на этом небе».

«Хорошо, сын мой» – рассмеялся тот: – «Идём, а завтра продолжим эту беседу».

На потолке огромного зала виллы Алессандро Фарнезе в Италии имеется замечательная роспись [Рис. А. IX. 9] изображающая Звёздное Небо. Слева вверху, изображен сверкающий молниями Зевс-Громовержец [Рис. А. IX. 10]. Его любимый Орёл также держит в своих когтях пучки молний и громов. С противоположной стороны росписи Фаэтон [Рис. А. IX. 11], сбитый стрелами Громовержца, падает в реку Эридан. Белые кони, не чуя твёрдой руки возницы, неудержимо несутся вскачь, разбивая повозку. Вот картина, изображенная Данте в этой песне. Мне остаётся добавить, что сейчас на Звёздных Картах в том месте, где на потолке виллы Фарнезе изображен Зевс, помещается созвездие Жираф [Рис. А. IX. 12], введённое на небо всё тем же Яном Гевелием. «Что-ж» – говорю я: – «Жираф большой, ему видней».

Громовержец встал у ворот города Дит, никто не оказал ему сопротивления. Да и кто может оказать сопротивление брату властелина бездны, Плутона – Олимпийскому Верховному Богу Зевсу! Он произносит краткую речь, скорее приказ, обращаясь к роду, изгнанному с неба – иноверцам, в которой упоминает пса Цербера, выведенного Геркулесом из Ада, указывая, что тот до сих пор ходит с потёртой мордой. Созвездие Геркулес наступает ногой на морду созвездия Дракон, так что одна из голов Цербера – голова созвездия Дракон постоянно ходит по небу «с потёртой мордой».

che quella di colui che li è davante;e noi movemmo i piedi inver» la terra,sicuri appresso le parole sante. [105]

Dentro li «ntrammo sanz'alcuna guerra;e io, ch'avea di riguardar disiola condizion che tal fortezza serra, [108]

Но не о том, кто перед ним, забота;И мы, ободрясь от священных слов,Свои шаги направили в ворота. [105]

Мы внутрь вошли, не повстречав врагов,И я, чтоб ведать образ муки грешной,Замкнутой между крепостных зубцов, [108]

Ворота раскрылись, Громовержец проследовал дальше (гроза унеслась так же быстро, как и налетела), не оборачиваясь, не обращая на путников ни малейшего внимания. Фурии и стража бесследно исчезли так, что ничто не напоминало об их существовании.