Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

Но что бы ни происходило с Адмиралтейством, какие бы сооружения ни возводились на Перевозе — до возведения Зимнего дворца все равно не было урочища Дворцовой площади. Была застроенная со всех сторон Адмиралтейская площадь.

Если бы строительство Санкт-Петербурга про­ходило согласно первоначальному плану, Дворцовая площадь вряд ли смогла бы возникнуть. Вот два очень важных обстоятельства:

1.  Дворцовая площадь — одно из урочищ, возник­ших при строительстве Петербурга в эпоху Екатери­ны — Александра. План городской застройки В.В. Рас­трелли имеет очень мало общего с первоначальным за­мыслом Петра и планами Петра — Трезини.

2.  Дворцовая площадь возникла не случайно. Она возникла на месте природного, географического урочи­ща и сопряженной системы таких урочищ, возникших в пойме Невы.

Появление финского поселения Osadissa-saari, а за­тем урочища «Перевоз» (важной части первоначального Санкт-Петербурга) глубоко не случайно. Фактически мы видим в этом месте несколько урочищ, русских и финских, которые преемственны друг по отношению к другу: «Перевоз» возникает на месте Osadissa-saari. Ад­миралтейская площадь — на месте «Перевоза».

То есть получается — Дворцовая площадь возника­ет как явление глубоко не случайное и в высшей степе­ни преемственное.

Единое пространство прежнего урочища, по кото­рому шествовали слоны в 1716 году, рассек своими по­стройками В.В. Расстрелли (1754—1762). Строго гово­ря, Дворцовая площадь как таковая возникла именно после его сооружения.

Осуществить собственный замысел и создать свой собственный архитектурный «текст» В.В. Растрелли мог одним способом — он должен был вписать здание Зимнего дворца в существовавший до него ансамбль. Воз­водя здание, В.В. Растрелли одновременно формировал и урочища культуры: одно урочище, «Перевоз», с двор­цом Апраксина и Летним дворцом Елизаветы, он без­возвратно губил. Другие три урочища культуры он соз­давал: современную Адмиралтейскую площадь, Двор­цовую площадь и Зимний дворец. Косвенным образом он изменял облик и еще одного урочища: Дворцовой набережной.

Дворцовая площадь изначально входила в сис­тему сопряженных урочищ культуры. На запад она рас­крыта в сторону Адмиралтейской площади и составля­ет, во-первых, вместе с ней некое единство, во-вторых, через арку Главного штаба и Адмиралтейскую площадь включается в единую анфиладу площадей и проспектов центральной части Петербурга.

Нет сомнения в том, что В.В. Растрелли как автор Зимнего послал им некий «текст» послания потомкам. Всем, кто будет в состоянии его прочитать. Скорее все­го, эта часть работы В.В. Растрелли была для него ос­новной.

Но несомненно — замысел В.В. Растрелли явно или неявно включал и некие замыслы по отношению к петербургскому городскому урочищу в целом. Он ведь не мог не понимать, что не просто строит огромное и прекрасное здание, но что облик всего города из­меняется. Что расположение в Петербурге этого со­оружения изменяет планировку центральной части го­рода и что вокруг Зимнего возникают новые простран­ства... Которые могут застраиваться и перестраиваться только с учетом того, где находится и как выглядит Зим­ний.

Это очень хороший пример того, как формируется петербургское урочище в целом: любой возводивший в урочище «свое» сооружение, должен был вписать его в уже существующее пространство, в уже сложившийся ансамбль. А ведь в каждый момент времени и перед ка­ждым актом строительства пространство имело иной вид, и по его поводу приходилось испытывать разные состояния и строить разные планы.

Разделяя дворцом единое до этого пространство, В.В. Растрелли создал площадь, словно бы «насажен­ную» на несколько «осей», ориентированных очень по-разному. Эти невидимые «оси» организуют пространст­во урочища — а главное, его связь с сопряженными пространствами.

Это ось ЮВ — СЗ (по линии Адмиралтейской пло­щади), ограничивающая Зимний. Ось СВ — ЮЗ — при движении вдоль Мойки и впоследствии — вдоль Зимне­го. Одновременно первая ось — не что иное, как древ­няя дорога на Аничкову слободу и нынешнее продол­жение «невской першпективы», а также путь к сопря­женным урочищам Дворцовой набережной и стрелки Васильевского острова. Вторая — древняя тропа вдоль берега Мойки и ось, соединяющая урочище Летнего са­да и Марсова поля с урочищем Дворцовой площади.

В расположении этих пространственных осей яс­но видна преемственность этой части Петербурга от более ранних культурно-исторических времен. Если не обсуждать разного рода «случайности», придется при­знать — по-видимому, это ощущение преемственности составляет часть того, что хотел передать потомкам В.В. Растрелли.

Дворцовая площадь образует неправильный круг, а пересечение этих осей проходит отнюдь не по центру Дворцовой. Дворцовая эксцентрична уже поэтому.

Дворцовая площадь создается как часть простран­ства города, в который (осознанно или неосознанно) предполагалось заложить такие параметры, как «разомкнутость» и эксцентричность. Дворцовая площадь и сама по себе обладает во всей полноте этими качества­ми и составляет часть эксцентричного, «разомкнутого» города.

Создание Зимнего и Дворцовой «работает» еще на одну, очень важную для Петербурга идею — противо­поставления искусственного и естественного, создан­ного человеком и природного. Характерный вид откры­вается со второго и третьего этажей Эрмитажа: с одной стороны Нева — воплощение природной стихии, неук­ротимой, постоянно грозящей наводнениями, грозным вторжением в упорядоченный мир человека.

Культурное, ухоженное пространство — с другой стороны здания, при виде из окон другой экспозиции. С двух сторон одного здания (причем какого важного во всей российской культуре!) соединяется покорен­ное, прирученное... и то, что пока не покорено, не при­ручено. Скорее всего, Растрелли превосходно предпо­лагал и планировал именно такой эффект. Очень уж это «в духе» Петербурга.

Итак, «разомкнутость» и эксцентричность, контраст стихийного и человеческого, контраст возведенного по строгому плану и возникающего исторически, совер­шаемого впервые и преемственного от предков — лю­дей с совсем иными представлениями и ценностями.

Набор контрастов очень уж в духе Санкт-Петербур­га, и уже поэтому маловероятно, что он случаен. При этом В.В. Растрелли создал в Санкт-Петербурге СОВЕР­ШЕННО НОВОЕ УРОЧИЩЕ.

Трудно сказать, почему созданное В.В. Растрелли урочище оказалось не «завершено», ведь «завершен­ность» сооружения — одна из основных характери­стик ансамбля в архитектуре. Полное впечатление, что В.В. Растрелли или не успел — скончался он в 1771 го­ду, а Зимний построен был в 1762-м. Или же он... нет, даже страшно договаривать... может быть, он созна­тельно оставлял место для работы других?

Хотя, возможно, Варфоломей Варфоломеевич про­сто не видел, что еще можно тут завершить и улучшить. Или видел, но не имел средств... Трудно сказать.

Во всяком случае, Дворцовую «доделывали» не­сколько человек. Каждый из архитекторов, создававших каждый компонент ансамбля, преследовал в конеч­ном счете свои собственные цели.

Но каждый из позднейших архитекторов работал в урочище культуры, которое не существовало до Рас­трелли. Все они только «дописывали» начатое.

А кроме того, каждый из них работал уже с иным урочищем; с местом, организованным до него не только В.В. Растрелли, но всеми предшественниками. Каждый из них начинал работать уже в немного другом урочи­ще — с иной планировкой, по-другому выглядевшим.

До конца XVIII века южная сторона Дворцовой площади застроена бессистемно, и ее дугообразная фор­ма только намечена «реконструкциями» Ю.М. Фельтена. Современную форму южной стороне площади задает только здание Главного штаба К.И. Росси (1819—1829) с двойной триумфальной аркой, увенчанной монументальной колесницей.

С востока площадь замыкает здание Штаба гвардей­ского корпуса А.П. Брюллова (1837—1843). Справед­ливости ради, и до здания Штаба восточный предел Дворцовой площади замыкался каменными зданиями, хотя и разного стиля. Получается, что и К.И. Росси, и А.П. Брюллов облагораживают и «улучшают» восточную и южную стороны урочища Дворцовая площадь, прида­ют этим сторонам законченный и целостный вид.

К.И. Росси «охватывал» своим полукругом уже то, что оградил Растрелли. А.П. Брюллов довершал начатое К.И. Росси; он делал полукруг более совершенным, формировал единый стиль этого огромного «полукруга». При этом А.П. Брюллов, совершенно самостоятельный как архитектор, в организации урочища культуры от­кровенно выступал как продолжатель К.И. Росси. Ко­нечно, у А.П. Брюллова было два предшественника; трудно сказать, в какой степени на него действовало творение В.В. Растрелли, а в какой степени К.И. Росси.