Волнорез по имени Культура - Евгений Александрович Ямбург

уверен, что, поскольку мое воспитание, в особенности в раннем возрасте, было более «российским», я гораздо дальше продвинулся в жизни в сравнении со своими бывшими одноклассниками. Исходя из моего последнего высказывания, наверное, можно сделать вывод, что, учитывая эту «гордость», мое отечество должно быть Россией. Но, опять же, не всё так просто и весы ответа склоняются обратно к середине.

И вот здесь я как раз могу сказать, что, сохраняя четкий баланс между плюсами, которые мне преподнесла жизнь, связанными в той или иной степени с Россией, и плюсами, которые я приобрел, живя в Америке, я считаю себя достаточно успешным человеком, который имеет уникальный набор навыков и уникальное мышление. И я уверен, что именно благодаря такой комбинации я смогу достигнуть в жизни многого. У меня нет одного отечества. Для меня чаша наполовину пуста и наполовину наполнена с каждой из двух сторон. Я благодарен тому, что мне дала моя связь с Россией, но я также рад, что я могу строить свое будущее здесь, в Америке.

Простую и очевидную мысль о плодотворности взаимообогащения культур приходится вновь и вновь доказывать, поскольку сегодня педалируется идея суверенитета так называемого национального сознания. Так, например, у моих коллег из Ростова-на-Дону вызвал резко негативную реакцию тот факт, что любимый ими мотив «По Дону гуляет казак молодой» восходит к песне немецких колонистов, которую переработали казаки.

Разумеется, ничего стыдного в таких музыкальных заимствованиях нет. Достаточно послушать мелодию нашей русской песни «Хасбулат удалой, бедна сакля твоя», а затем включить гимн США, чтобы убедиться в буквальном совпадении. Отличаться будут только аранжировки.

Раздуванием одной стороны медали нередко поневоле грешат всенародные, широко отмечаемые праздники. Напомню, в 1912 году с размахом праздновали столетие Отечественной войны 1812 года. Нашли даже стариков-ветеранов, старшему из которых, Антону Викторовичу, было 128 лет! В следующем, 1813 году так же всенародно отмечалось 300-летие династии Романовых. Пройдет чуть больше века – по историческим меркам всего ничего, – и в 1917-м и империя рухнет, и династия уйдет в небытие.

Волнорез по имени Культура в прямом смысле слова рано или поздно разрезает любые тоталитарные конструкции. В некотором смысле именно об этом написал великий поэт Владимир Маяковский: «Уважаемые товарищи потомки, роясь в сегодняшнем окаменевшем дерьме…»

Каждому поколению, актуальной культуре, увы, приходится иметь дело не с окаменелостями, которые она рано или поздно сбрасывает на свалку истории, а со свежей вышеобозначенной поэтом субстанцией.

Иллюстрируя мысль, я бы хотел поговорить о судьбах двух мальчиков, почти ровесников, которым эпоха с особой щедростью отсыпала подобного «добра». Они учились в московских школах в конце тридцатых – начале сороковых годов. Это Давид Самойлов и Георгий Эфрон – сын Марины Цветаевой, которого она звала Муром.

Начать разговор следует с хрестоматийных строк Владимира Маяковского, известных нам со школьной скамьи: «Отечество славлю, которое есть, но трижды – которое будет». Которое есть – это СССР, что в тот момент представлялся светочем мировой цивилизации. А отечество, которое будет, – это мечта поэта:

Мы живем, зажатые железной клятвой. За нее – на крест, и пулею чешите: это – чтобы в мире без Россий, без Латвий, жить единым человечьим общежитьем.

Но мечта о социалистическом рае на земле провалилась еще при жизни поэта. А в наше время рухнула и другая утопия – СССР распался. И что прикажете делать?

В мировоззрении наших героев советский патриотизм базировался на жесткой идеологической конструкции, отчетливо видной сквозь строки их дневников предвоенных лет. Оба искренне стремились стать советскими людьми, оба выросли в интеллигентных семьях, прививших им любовь к чтению, вкус к изучению иностранных языков. Тем не менее различие между мальчиками имелось. Тут вновь на память приходят строки Маяковского: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва».

Самойлов ни о каком Париже даже не помышляет: «В нашей стране гораздо больше интересного, – пишет он в дневнике. – Пройдет пяток лет, и я буду летать от песчаной и знойной Киргизии до холодного Мурманска, от мягкого Закавказья в суровый Уссурийский край с его тайгой и тиграми».

У Мура другой расклад. С мамой он прибыл из этого самого Парижа. Там выяснилась связь Эфрона с советскими спецслужбами, после чего Цветаева подверглась травле со стороны русской эмиграции, в то время как Эфрон настойчиво звал семью на родину. Но как только она с сыном пересекла границу, капкан захлопнулся. Бытовые неудобства не умерили желания Георгия стать советским человеком – вдохновляла святая вера в неизбежный коммунистический рай. Не зря автор знаменитой «Бригантины» Павел Коган скажет потом о поколении сороковых годов: «Мы лобастые мальчики невиданной революции». Язык не повернется упрекнуть в догматизме это поколение, почти целиком погибшее на фронтах Великой Отечественной.

Первое поколение советской интеллигенции разрослось пышным зеленеющим лесом аккурат в канун этой страшной войны и было вырублено ею под корень.

Перебирая наши даты,

Я обращаюсь к тем ребятам,

Что в сорок первом шли в солдаты

И в гуманисты в сорок пятом.

А гуманизм не просто термин,

К тому же, говорят, абстрактный.

Я обращаюсь вновь к потерям,

Они трудны и невозвратны.

Я вспоминаю Павла, Мишу,

Илью, Бориса, Николая.

Я сам теперь от них завишу,

Того порою не желая.

Они шумели буйным лесом,

В них были вера и доверье.

А их повыбило железом,

И леса нет – одни деревья.

И вроде день у нас погожий,

И вроде ветер тянет к лету…

Аукаемся мы с Серёжей,

Но леса нет, и эха нету.

А я всё слышу, слышу, слышу,

Их голоса припоминая…

Я говорю про Павла, Мишу,

Илью, Бориса, Николая.

Д. Самойлов

Леса действительно не осталось. И главная разница между Самойловым и Эфроном заключается именно в том, что Георгий погиб в составе роты автоматчиков, которые обычно шли впереди наступающих войск, а Самойлов остался жить, пройдя всю войну простым пехотинцем.

Вернемся к их школьным годам. Давид Самойлов учился в образцовой школе. Стране была необходима новая социалистическая интеллигенция (в первую очередь научно-техническая). И тогда было решено отказаться от экспериментов двадцатых годов (бригадный метод обучения, отказ от обучения по предметам и т. п.) и вернуться к классическим формам образования. В этой школе преподавали по преимуществу педагоги с дореволюционным стажем. Многие из них казались