Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

греза о воссоединении нарушенной связи времен, о возрождении Святой Руси. Слишком трудно было поверить, что после таких жертв жизнь останется прежней… <…> Вдруг все стало относительно просто: вот противник – вот Отечество; умирать за Отечество, с народом – не то, что умирать „врагом народа“»[28].

Греза о возрождении Святой Руси и воссоединении нерушимой связи времен, на которой основана современная скрепоносная пропаганда, сегодня рассыпается на глазах. Наш Берендеев лес – это лес Бутовский, где на одном погосте лежат жертвы и их палачи.

Какое отношение мужественное трезвое осмысление прошлого имеет к проблеме формирования культуры восприятия жизни и смерти у юношества? Самое прямое, ибо выработка серьезного отношения к жизни и смерти невозможна без преодоления исторической амнезии. А раз так, то никто не обладает монополией на обсуждение этих вопросов с детьми: ни педагог, ни психолог, ни священник, ни родитель. Важно лишь понимать, что решающими условиями, позволяющими добиваться педагогического результата, здесь являются предельная искренность, взаимное доверие и опора на фундамент культуры.

В критических для ребенка обстоятельствах ему абсолютно все равно, откуда придет помощь, ибо любая поддержка: педагогическая, психологическая, родительская или священническая – прежде всего помощь человеческая!!!

Опасность некомпетентного подхода к помощи ребенку

Вместе с тем каждый, кто, опираясь на свои знания и жизненный опыт, поспешит на помощь ребенку, должен осознавать границы своей компетентности. Так называемый гибридный подход здесь крайне опасен. Тезис нуждается в иллюстрации.

Одно из подразделений нашей школы работает на базе ФНКЦ имени Димы Рогачева, где обучаются дети, находящиеся на длительном излечении. Один из наших учеников – мальчик, который долгие годы борется с тяжелым онкологическим заболеванием. Несколько лет назад из жизни ушел его отец, что тяжело переживалось ребенком. Через некоторое время его мама вышла замуж, в семье появился отчим. Вполне приличный человек, делающий все от него зависящее, чтобы обеспечить достойное существование семье, материально и морально поддержать реабилитацию ребенка. Но мальчик категорически отказывается от контакта с ним. Почему? С ним дома поработал православный психолог (!) – сегодня этот извод психологов получает широкое распространение. Ученая и верующая дама объяснила мальчику, что смерти нет, папа на облачке, он все видит и слышит. Она же предложила ребенку писать письма папе на облачко. Разумеется, при такой психологической установке любой контакт с отчимом ребенок воспринимает как гнусное предательство. Ну и как оценить такую, с позволения сказать, психологическую помощь?

В данном случае мы имеем дело с вопиющей двойной некомпетентностью: научной и духовной, где недостаток культуры маскируется поверхностной эклектикой. Любой квалифицированный психолог понимает, что реабилитация больного ребенка неотделима от реабилитации его семьи. Цель – поддержание в ней надежды на благополучный исход лечения и создание атмосферы взаимной любви и заботы. Вместо решения этой важнейшей задачи так называемый психолог наносит дополнительную травму и ребенку, и семье. Не исключаю, что дама была искренна и действовала из лучших побуждений. Но это тот самый случай, когда благими намерениями выстлана дорога в ад. Что же касается религиозной подоплеки ее «помощи» ребенку, то, скорее всего, мы имеем дело с неофитом – человеком, который недавно обрел веру и не имеет достаточного духовного опыта.

Телесные, душевные и духовные начала в человеке имеют сложные нерасторжимые связи. Но примитивно, механически смешивать их крайне опасно. Они существуют, говоря богословским языком, «нераздельно и неслиянно». Люди, сочетающие в себе глубокую культуру и подлинную веру, это хорошо понимают.

На помощь вновь приходит поэзия. Религиозный поэт З. А. Миркина выковала поэтическую формулу: «Душа живет иным законом, обратным всем законам тел»[29]. Подлинная вера не опровергает науку, которая, разумеется, опирается на позитивные знания – в данном случае о психосоматическом состоянии длительно болеющего ребенка и способах выведения его из депрессии, – а вера апеллирует к глубоким метафизическим основам существования человека и не допускает примитивных трактовок и скоропалительных рецептов спасения.

Очевидно, в решении тончайших задач помощи детям необходимо взаимодействие образования, религии и культуры, при том что каждый, подступающий к этой проблеме, будет четко осознавать границы своих возможностей и деликатность пересечения на полях такого взаимодействия.

Возможен ли такой взвешенный подход в наших обстоятельствах, когда социально-психологическая атмосфера насыщена взаимным недоверием всех ко всем, повышенной маниакальной подозрительностью, нетерпимостью и поминутно прорывающейся агрессией?

Во всяком случае, такая практика есть. Я имел счастливую возможность быть свидетелем того, как в глухие годы, преодолевая всяческие административные и прочие препоны, с детьми блистательно работал отец А. Мень. Но и сегодня есть приходские священники, чья практика доказывает возможность работы на общем поле с детьми и их родителями. Один из них – протоиерей Константин Зелинский, который выступает одновременно в четырех лицах: он облачен духовным саном и одновременно является кандидатом педагогических наук, администратором и практикующим педагогом, реализующим программы дополнительного образования. Привожу его точку зрения.

Слово священника

Надо ли детям молиться,

или Где поставить запятую:

«Молиться нельзя не молиться»?[30]

– Батюшка, мы со своим сыном ежедневно читаем акафисты, каноны, молимся по целому часу!

– Печально! Весьма печально!

– Что печально?!

– То, что вы заставляете ребенка молиться.

– Как, батюшка, разве не надо детям молиться? Вы же сами на проповеди говорили о важности молитвы!

– Да, да, конечно же, говорил! И все же весьма печально то, что делаете вы. Зачем вы заставляете свое чадо молиться? Ваш ребенок уже не желает ходить в храм, ваш ребенок не желает исповедоваться и причащаться, да и занятия в воскресной школе стал пропускать. Вы заставляете свое чадо молиться, казалось бы, это очень хорошее и праведное дело. Но каковы плоды ваших усилий и ваших молений? Не задумывались?

Надо ли детям молиться? Странный вопрос! Как же возможно жить без молитвы? Не возникла ли столь безумная мысль в душе больного на голову человека? Для любого православно верующего человека молитва – это буквально всё: не только излияние сердечных желаний и прошений пред Богом, но и путь к Богу, причастие Жизни, «открытие сердца» навстречу подлинному бытию. Ведь «без Меня, – возглашает Господь, – не можете творити ничесоже» (Ин. 15: 5). А потому «просите, и дано будет вам; ибо всякий просящий получает» (Мф. 7: 7–8), и, несомненно, «бодрствуйте и молитесь, чтоб не впасть в искушение» (Мф. 26: 41), а значит, «всегда молитесь и не унывайте» (Лк. 18: 1). Господь молился часто и подолгу, и радостно-ликующе (славлю Тебя, Отче неба и земли), и напряженно-мучительно до кровавого пота (Гефсиманская молитва). Отрок Варфоломей (прп. Сергий Радонежский) своей усердной молитвой стяжал особую Божью благость: из отстающих