На окраине Руси. Мифология и язычество балтов - Теобальд

матери-земли, т. е. камни; все камни, брошенные им, обратились в юношей, а те, которые бросила жена его Пирра, – в дев.

Потоп литовский известен только из весьма сомнительного источника, приводимого Нарбуттом в его «Истории литовского народа» (Т. 1, с. 1–5).

Нарбутт, основываясь на Стрыйковском и Ласидском, при разработке литовской мифологии выводит какую-то особую градацию – или, вернее, генеалогию – литовских богов, хотя и признает, что народ, несмотря на тысячи своих божеств, чувствовал существование какого-то высшего бога, которого назвать не умел, но веровал, что он придет судить род людской в последний день. Этому неведомому богу народ присвоил название Auxtheias, Wissagistis (omnipotens, всемогущий). В то же время Нарбутт создает двух высших богов: Оккапирмаса, бога всех богов, и Прамжимаса, или Прамжу, сына его, отца всех богов. Прамжимас значит собственно предопределение, судьба, рок. По Нарбутту, он признает Оккапирмаса своим отцом, начертавшим на камнях будущие судьбы целого мира, и сознается, что он, сын, не в силах изменить ни одной черты в этих предначертаниях.

Оккапирмас никогда не был богом, а значил только известное протяжение времени – и никак не более одного года; празднество в честь этого мнимого бога Оккатгимимас было только праздником провожания старого года и встречи нового. Прамжимас также не был никогда богом, но, как самое название его доказывает, был только судьбою всего живущего, предназначенною каждому свыше.

Литовский народ, как и все другие народы земного шара, верил и доныне верит в судьбу, рок; верил, что всякому человеку назначена своя судьба, но ни один народ не считал судьбу своею святостью, не молился ей и не приносил жертв.

Славяне также не обоготворяли судьбу, рок, долю. Об этом свидетельствует Прокопий словами: «Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу».

M.О. Коялович в «Чтениях по истории Западной России» (СПб., 1884) приводит даже белорусскую песню о Доле:

Еще бо я не радзилася, Лиха доля прицапилася; Еще бо я в пелюшках лежала, Лиха доля за ноженьки дзержала; Еще бо я коло лавки хадзила. Лиха доля за рученьки вадзила.

Между тем Нарбутт приписывает Прамжимасу небывалые качества и силу. Где-то он, Нарбутт, добыл народную легенду, описывающую Всемирный потоп и носящую название Секиме или Кляузиме, хотя по-литовски потоп называется Паскинлимас. а простое наводнение тванай. Впрочем, известно, что Нарбутт не знал литовского языка, хотя и был природным литвином.

Откуда эту легенду взял Нарбутт, он не говорит; но едва ли он не записал ее прямо с какого-нибудь рассказа и, по обыкновению, не очистив ее критикою, целиком поместил в I томе на с. 1, так как в ней не сохранилось ни одного имени из числа уцелевших от потопа людей. Ответственность за достоверность этой легенды всецело остается на Нарбутте. Вот что [он] рассказывает о Всемирном потопе Секиме или Кляузиме.

В горнем небесном пространстве есть дворец, называемый Прамжу, в котором обитает Прамжимас, что значит всеведущий (?). А как власть его распространяется над небом, воздухом, водою и землею и над всеми существами, живущими как внутри, так и на поверхности их, то власти его нет пределов. В первые годы мироздания юная земля, как и все в молодости, была прекрасна, чиста и дышала блаженством, но скоро люди испортились: из-за благ земных возникли между ними войны, ненависть, измена; брат убивал брата, отец проклинал сына, мать – дочерей, дети – родителей. Однажды Прамжимас, присматриваясь к земле из окон своего дворца, был возмущен тем, что на ней увидел – и не узнал своей земли: междоусобные войны, наезды, разбои, тайные убийства, беззакония, разврат и все преступления охватили, словно зараза, все страны и залили лицо земли кровью. «Так это-то мой свет? Так это-то мои дети?» – воскликнул он. «Где же тот мир и согласие, которые я насадил? Где те добродетели, которые населил я в душе каждого?» – сказал и собственною рукою отверз врата бездны, из которой вызвал двух духов-гигантов: Ванду (воду) и Вейю (ветер), враждебных друг другу, невообразимо свирепых, – и бросил их на землю. Земля плоска и кругла, словно тарелка, и злобные духи, схватив ее за края, начали в течение 20 дней и 19 ночей трясти и колыхать с такою силою, что все моря поднялись, выступили из берегов, залили всю землю с горами и погубили всякую тварь. Прамжимас вторично выглянул в окно в то самое время, когда ел небесные орехи, которые растут в саду его дворца. Видя ужасное опустошение земли и заметя, что на самой вершине одной горы приютилось несколько пар людей, зверей и птиц, которых вода готовилась поглотить, он сжалился над ними и бросил им шелуху ореха, в которую немедленно вскочили все оставшиеся в живых существа и понеслись по водному пространству. Злобные гиганты бессильны были потопить скорлупу божеского ореха – и потому ничего не могли сделать несчастным, спасшимся в ней. Наконец, бог (?) в третий раз взглянул на землю. При виде плавающих на ней отвратительных морских чудовищ, среди мрака и бешенства волн, ему стало жаль погубленных людей и всех животных. Он схватил духов-гигантов, бросил их в бездну и захлопнул за ними ворота. Моря успокоились, улеглись, реки вошли в свои берега, земля просохла, зазеленела снова, и небо засияло прежним блеском. Люди, звери и птицы рассеялись по лицу земному, а одна пара людей осталась в том крае, из которого берет свое начало народ литовский, и не могла иметь