Русь и норманны - Генрик Ловмянский

с. 55 и сл.). Проблема, таким образом, состоит в том, когда эта территория вокруг Киева, Чернигова и Переяславля получила название "Русская земля". Д. С. Лихачев показал, что в подавляющем большинстве случаев, в том числе и в наиболее ранних упоминаниях, в "Повести временных лет", название Русь имеет широкое значение (ПВЛ, ч. 2, с. 239 и сл.). Мнение А. Н. Насонова о том, что ранние упоминания Руси в широком смысле есть вторичное употребление узкого понятия, основано на фактической неточности: сведения восточных авторов о трех видах русов он датирует X в. (Насонов А. Н. Указ. соч., с. 39–40), в то время как они относятся к IX в. (Новосельцев А. П. Указ. соч., с. 408 и сл.) и, стало быть, свидетельствуют о раннем бытовании названия Русь именно в широком смысле. Вместе с тем и данные, приводимые X. Ловмяньским, свидетельствуют, что в X в. Русь в иностранных источниках также понималась в широких границах. Однако к X в. относятся и упоминания триединства Киева, Чернигова и Перяславля (в договорах 911 и 944 гг.), правда, без идентификации их с Русской землей в узком смысле: вероятно, именно в X в. происходило формирование великокняжеского домена, который сохранил в эпоху раздробленности название "Русская земля".

127

Предположение о "разбойничье-купеческой" организации, основавшей Древнерусское государство, временами появляется и в современной литературе, хотя и не обязательно связывается с норманнами. См., например: Pritsak О. Op. cit., p. 24–28.

128

Все приведенные автором "исходные формы", постоянно фигурирующие в литературе, — древнешведские, реконструированные или зафиксированные в памятниках XIII–XIV вв. Однако древне-шведский, как и другие скандинавские языки, выделился лишь в IX–XI вв. (Стеблин-Каменский М. И. История скандинавских языков. М.-Л., 1953, с. 27; Haugen E. The Scandinavian Languages. Cambridge (Mass.), 1976, p. 135, 198–203), т. е. много позже появления названия русь. С точки зрения хронологии и развития фонетики германских языков наиболее обоснованной представляется теория С. Экбу, отметившего, что исходной формой для финского Ruotsi должна была быть форма VI–VII вв. *rōtheR, где конечное R звучало как [z] (Ekbo S. Om ortnamnet Roden och därmed sammanhängande problem. — Arkiv för nordisk filologi, 1958, b. 73, s. 3–4, 187–199; idem. The Etymology of the Finnish Ruotsi ’Sweden’. — In: Les pays du Nord et Byzance, p. 143–145). На вероятность более раннего заимствования ruotsi > rother указывали уже В. Томсен и А. Погодин (Погодин А. Вопрос о происхождении имени "Русь". — В кн.: Сборник в чест на В. Н. Златарски. София, 1925). Комплекс значений слова rōtheR "гребля, весло, плаванье на гребных судах" (от глагола r óa "грести") устойчив и проявляется во всех германских языках: оно встречается и в шведской рунической надписи первой половины XI в. в значении "поход на гребных судах" (Nibble, Up 16). Слово Ruotsi в западнофинских (эстонском, финском и др.) языках сохранилось и до сего времени со значением "Швеция" и производным ruotsalainen — "шведский, швед".

129

Существуют многочисленные другие этимологии названия русь: южнорусская (среднеднепровская), основанная на существовании на этой территории топонимического корня рос–; готская (см. прим. к с. 66), западнославянская (см. указанную в примечании статью X. Ловмяньского "Руссы и руги"); исконно общеславянская (см. прим. к с. 189) и др.

130

Проведенные в последние годы исследования прибалтийско-финской топонимики показали, что топонимы с корнем ruoči распространены в Латвийской ССР (Jansons A. Toponimi "zviedri", "ruoči", "normani" Latvijas PSR. — Известия АН Латв. ССР, 1963, № 11, с. 45–51) и в других восточно-прибалтийских землях. Ареал распространения топонимов со словом ruotsi очерчен в работе К. О. Фалька, который показал не только его употребление на огромной территории от Кольского п-ова до Урала, но и его постепенное сокращение по мере продвижения на восток вместе с изменением значения: уже в ряде саамских и карельских диалектов этноним используется как для обозначения шведов, так и русских, т. е. иноэтничного населения вообще. В языке же коми корень роч– (из общепермского *rоč с первоначальным значением "чужеземец") имеет единственное значение "русский" и считается заимствованным из прибалтийско-финских языков: Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970, с. 243. См.: Falk K.-O. Einige Bemerkungen zum Namen Rus’. — In: Les pays du Nord et Byzance, p. 147–159.

131

Контакты скандинавов с западно– и прибалтийско-финским населением по археологическим данным восходят уже к бронзовому и раннему железному веку, но к середине I тысячелетия н. э., в эпоху Великого переселения народов, они становятся более ощутимы и продолжаются с разной степенью интенсивности в VI–XI вв. Судя по погребальным памятникам, уже в середине I тысячелетия н. э. скандинавы проникли не только в близлежащую Западную Финляндию, но и в земли эстов, куршей и др. (Кустин А. Э. О некоторых связях между Эстонией и Скандинавией в VI–XIII вв. (по данным археологических материалов). — В кн.: IV Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы Скандинавских стран и Финляндии. Тез. докладов, ч. 1. Петрозаводск, 1968, с. 169–172; Kivikoski E. Finland. London, 1980; Dundulis В. Op. cit. Археологические данные см. выше, прим. к с. 116.

132

Ледунг — система морского ополчения в раннесредневековой Швеции — упоминается в скандинавских источниках с середины XI в.; однако большинство исследователей относит сложение этой системы к эпохе викингов: в частности, признаки такой организации содержит описание Римбертом похода на Куронию, упоминаемого X. Ловмяньским (см.: Ковалевский С. Д. Указ. соч., с. 105–106). Близок организации ледунга и сбор однодеревок на Руси, описанный Константином Багрянородным (Указ. соч., гл. 9). Если возводить к ледунгу легенду о призвании варягов, то "вся Русь" "Повести временных лет", подобно "всем росам" Константина Багрянородного (см. прим. к с. 203), означает участников похода на судах, что согласуется с приводимой выше (прим. к с. 179) этимологией названия русь.

133

Славянская колонизация на северо-западе, по современным археологическим данным, происходила в VIII–IX вв., причем в районах, близких к Балтике, славяне начали селиться еще позже. Так, Ижорское плато было освоено ими лишь в X–XIII вв. (Седов В. В. Восточные славяне, с. 170–174).

134

Образование славянских этнонимов в "Повести временных лет" подчинено двум основным моделям, восходящим еще к общеславянскому периоду: 1) с аппелятивной основой и суффиксом — ян– / — ан– или — ен–: славяне, бужане, древляне; 2) с топографической или псевдопатронимической основой и суффиксом — ич–: вятичи, дреговичи. См.: Rospond S. Struktura pierwotnych etnonimów słowiańskich. — Rocznik sławistyczny, 1966, t. XXVI, cz. I, s. 29–32; idem. Struktura pierwotnych etnonimow slowiańskich. cz. II. Formacje po rozpadzie dialektalnym (IX w. i nn.). — Ibid., 1968, t. XXIX, cz. I, s. 18, 24–25; Трубачев О. Н. Ранние славянские этнонимы — свидетели миграции славян. — Вопросы языкознания, 1974, № 6, с. 59; Иванов В. В., Топоров В. Н. О древних славянских этнонимах (Основные проблемы и перспективы). — В кн.: Славянские древности. Киев, 1980, с. 11–45. Первая модель обнаруживает несравненно более высокую продуктивность: более 20 наименований при 6 второго типа. Среди неславянских этнонимов в древнерусском языке выделяется только один этнонимический ряд: его образуют