Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

и обвинений. Наиболее показательна история разгрома знаменитого ордена тамплиеров, или рыцарей Храма, по итогам которого магистр Жак де Моле и его ближайшие сподвижники были сожжены на костре, а многие рыцари сурово осуждены по обвинению в поклонении идолам и колдовстве. Огромное количество последующих интерпретаций этого события, начиная от домыслов, какой именно магической силой обладали рыцари ордена и до попыток отследить пропавшее золото тамплиеров — иногда до самого Форт-Нокса[85]! — позволяют определить высокое Средневековье как время рождения не только европейского мистицизма, но и современной конспирологии.

До известного момента метафизические упражнения европейского рыцарства и некоторых представителей духовенства мало заботили Церковь; например, довольно вялые попытки запретить занятия алхимией были предприняты лишь в XIV веке и имели некоторый успех только на территории Италии, в то время как по всей Европе алхимию широко практиковали вплоть до XVIII в. Причиной трагического конца тамплиеров были, главным образом, финансовые интересы французского короля Филиппа Красивого, изрядно задолжавшего рыцарям Храма, а обвинения в спиритизме и поклонении идолам стали поводом для разгрома и казней. Католическая Церковь не видела серьезной угрозы своей духовной монополии со стороны герметических практик, пока занятия не выходили за рамки частного интеллектуального диссидентства, и не считала нужным тратить серьезные силы на преследование алхимиков и каббалистов. На рубеже XII–XIII веков католичество столкнулось с куда более опасным вызовом своему господству. Этой угрозой был гностицизм.

Кроме прочего, на Святой Земле рыцари-крестоносцы встретили множество древнейших христианских общин, или церквей — проигравших в идеологической и аппаратной борьбе, проклятых и загнанных в катакомбы. Некоторые из них были основаны на так называемых апокрифических евангелиях, то есть непризнанных официальной Церковью повествованиях о земной жизни и природе Христа. Вдруг выяснилось, что таких евангелий не четыре, как в каноническом Новом Завете, а больше двух десятков, в том числе от самого апостола Петра, и что признание истинными лишь четырех состоялось только спустя двести лет после пришествия в мир Христа. Оказалось также, что можно совсем по-разному понимать и Слово Божие, и природу Самого Бога; что собственный духовный опыт может быть выше церковных догм, стремление к разумному богопознанию — важнее безоговорочной веры, а свободный нравственный выбор гораздо естественнее, чем страх перед вечным мучением за грехи[86].

Осознание таких истин имело свои последствия.

Примерно в 40-х годах XII века в Германии и во Франции появляются многочисленные общины так называемых катаров. Интересны версии возникновения этого названия: вероятнее всего, оно происходит от греческого καθαρός, что значит чистый; в этом очевидно отразилась концепция очищения истинного христианства от последующих искажений. Но есть предположение, что источником термина послужило французское catiers, буквально кошатники: считалось, что у этих опасных еретиков коты были священными животными и участвовали во множестве ритуалов, поэтому с тех самых пор именно кот является постоянным спутником любой сказочной ведьмы.

Взгляды катаров представляли собой сочетание дуализма, или двубожия, утверждающего присутствие в мире двух принципиально равных сил добра и зла, и характерного для гностицизма приоритета полноты знания о мироустройстве над усеченными церковными догмами, требующими принимать их алогичность на веру. Что-то из этого было очевидно заимствовано из идей раннего христианства, почти тысячу лет назад осужденных Церковью, что-то пришло от персидского манихейства III в. Характерные для манихейства идеи двубожия встречаются и в русском религиозно-культурном пространстве, например, у секты хлыстов или богомилов. Одновременно в Лионе возникает христианская община вальденсов, созданная местным купцом Пьером Вальдо, который проповедовал апостольскую простоту, отрицание церковных обрядов, право на самостоятельное толкование Библии, взаимопомощь и нестяжание, и подкрепил проповедь личным примером, раздав немалое состояние нуждающимся. На севере Италии похожие идеи исповедовала многочисленная община патаренов. В отличие от герметического философствования, эти христианские секты прямо посягали на абсолютное право Церкви обладать истиной в рамках христианской религии, а значит, и на идеологическое господство, что не могло не повлечь решительный и жестокий ответ.

Самая многочисленная община катаров находилась в провинции Лангедок; ее идейный центр располагался в городе Альби, вследствие чего французские катары получили название альбигойцы. К началу XIII века практически весь юг Франции оказался вне религиозного влияния католической Церкви, и в 1209 году начался так называемый Альбигойский крестовый поход, ставший еще одним важнейшим событием эпохи.

Это карательное мероприятие, инициированное Церковью под лозунгами освобождения Лангедока от власти еретиков и борьбы с самим сатаной, предсказуемо превратилось в истребительную войну и продолжалось более двадцати лет, до 1229 года. По самым сдержанным оценкам, оно стоило Франции не менее миллиона человеческих жизней и нанесло непоправимый ущерб культуре Окситании[87] и Прованса.

Для разорения и фактического уничтожения целой провинции одних профессиональных военных и рыцарей-крестоносцев было недостаточно. На борьбу с опасными вольнодумцами следовало привлечь широкие народные массы, а для того простому крестьянину требовалось объяснить, почему он должен поднять на вилы своего дружелюбного соседа-катара, а заодно и сжечь его дом вместе со стариками и малыми детьми. Прочно вошедший в массовую культуру образ злых колдунов и ведьм, заключающих договор с самим Сатаной — это первый и самый успешный в истории пример внутриполитической пропаганды, превратившей инакомыслящих во врагов человеческого рода.

Церкви удалось увязать понятие «еретик»[88] с колдунами и ведьмами, угрожающими своими злодействами всему самому ценному для простого народа: они похищали и убивали детей, принося их в жертву дьяволу, уничтожали посевы, губили и портили скот, а ведьмы, помимо прочего, соблазняли и уводили мужей. Эти сумрачные небылицы, как и истории про евреев, поедающих христианских младенцев, наделали неисчислимое множество бед в исторической перспективе. Пока же, в Провансе XIII века, катары, имевшие смелость верить иначе, стали настоящими и полностью расчеловеченными врагами народа. Добрым христианам предлагалось убивать не людей — конечно же, нет! — но сатанистов, детоубийц, вредителей народного хозяйства и совокупляющихся с козлами обольстительниц чужих мужиков.

Результат не заставил себя долго ждать.

При взятии города Безье в 1209 году, крестоносцами и примкнувшими к ним энтузиастами из числа простолюдинов, были перебиты без всякого разбора возраста, пола и веры двадцать тысяч жителей, о чем со сдержанным восхищением и гордостью сообщает в письме папский посланник, архиепископ Арнольд Амальрик — это ему приписана фраза о том, что убивать нужно всех, а Господь сам разберет, где добрый католик, а где еретик.

В 1210 году после штурма Минерва осаждавшие проявили выдающийся гуманизм, дав возможность выявленным катарам раскаяться и вернуться в католичество, так что дело обошлось только казнью полутора сотен самых упрямых, которых заживо сожгли на костре.

В 1211 году крестоносцы приступом взяли город Лавор и казнили пять сотен плененных рыцарей, в