Юлий Циркин - Испания от античности к Средневековью

Возможно, что именно в связи с этой гражданской войной Родриго пришлось отправиться на север для новой воины с васконами. Не исключено, что или васконы оказали поддержку сторонникам Витицы, или просто воспользовались обстоятельствами для новой вылазки за пределы своей территории. Королевская армия осадила Пампелон. Однако эту кампанию Родриго пришлось срочно прервать. В самый разгар военных действий он получил известие о вторжении в Испанию нового врага — арабов.

Глава XII.

ОБЩЕСТВО

Варварские вторжения и связанный с ними политический хаос, несомненно, повлияли на экономическую и социальную ситуацию в Испании. Однако преувеличивать их воздействие все же не стоит. Для христианских писателей V в., в том числе для Сальвиана и Идация, были характерны апокалиптические настроения, и это, разумеется, повлияло на их видение событий и их последствий. Конечно, факты, сообщаемые тем же Идацием, нельзя подвергать сомнению, но автор явно подчеркивал одну сторону событий, мало обращая внимание на другую. К тому же, как об этом уже говорилось, вторжения, грабежи, разрушения охватывали далеко не весь Пиренейский полуостров, и их влияние на различные его территории было разным. Во всяком случае после установления относительной политической стабильности началось восстановление и мирной жизни во всех ее аспектах.

РИМСКИЕ СОЦИАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ И ИХ ЭВОЛЮЦИЯ

Как говорилось в соответствующей главе, для Поздней империи характерно сосуществование четырех социально-экономических укладов, причем решающую роль играли отношения, сложившиеся внутри крупнособственнического уклада, и Испания в этом от остальной империи не отличалась. Во время завоеваний испанские магнаты порой пытались организовать сопротивление, как это было, например, в Тарраконской Испании. Но характерно, что значительную роль в вестготском завоевании этой провинции сыграл местный аристократ Винцентий. Олисипон сдал свевам глава этого города Лусидий. Епископ Эмериты активно сотрудничал с вестготским герцогом Саллой. Это ясно говорит о переходе, по крайней мере, части испанской знати на сторону завоевателей{782}.

Богатые имения испанских латифундистов, как и земли фиска, казалось бы, должны были более всего привлекать варваров. Действительно, некоторые виллы были разрушены и оставлены. Но все же, как показывают и археологические раскопки, и скудные письменные данные, многие виллы продолжали существовать{783}.

В виллах могли происходить те или иные внутренние изменения. Часто значительная часть построек перестраивается ради создания местной церкви. Так, например, произошло в вилле «Эль Сауседо», где в конце V — начале VI в. на месте части помещений воздвигается базилика{784}, но сама вилла, как подчеркивают археологи, сохранилась. Подобные явления отмечаются и в других виллах{785}. По крайней мере, некоторые виллы, видимо, укрепляются. «Хроника» Иоанна Бикларского (а. 572,584), рассказывая о войнах Леувигильда, упоминает кастеллы и связанных с ними сельчан. Поскольку речь идет о Бетике, где не было вестготов, то эти кастеллы могли быть только поселениями местного населения. Исидор Севильский (Etym. V, 2, 11) называет кастеллы наряду с виками и пагами мелкими поселениями, не украшенными достоинством города, населенными простым народом и из-за своей малости приписанными к большим общинам. В принципе эти сведения могли отражать положение, существовавшее в римскую эпоху, тем более что известия о римских виках и пагах до нас дошли. Но то, что Иоанн Бикларский упоминает кастеллы, говорит об их наличии во второй половине V в. Едва ли крестьяне, которые, несомненно, еще сохранялись в Испании, имели возможности создать в Бетике свои укрепления. Поэтому гораздо вероятнее, что эти кастеллы — не что иное, как укрепленные виллы, а населявшие их rustici — зависимые от магнатов люди{786}.[135] Хозяева всех этих вилл, пережив «смутное время», сохранились не только в виде отдельных индивидуумов, но и как класс{787}. И даже само по себе оставление и в ряде случаев разрушение вилл не означало крушение латифундий. В период варварских вторжений многие латифундисты предпочитали укрыться в местных укреплениях (castella), о которых, как упоминалось, говорил Идаций, или за стенами городов, покидая свои сельские владения на произвол судьбы{788}. А позже они, или вернувшись, или, может быть чаще, оставаясь в городе, восстанавливали свою власть. Правда, при этом те, кто жил в городе, сами не занимались хозяйством, ограничиваясь получением ренты{789}. Но какая-то часть могла и сама хозяйствовать. Один из законов Хиндасвинта предусматривает, что имение, как и в римское время, могло делиться на часть, переданную в пекулий рабам, и собственно господскую (Leg. Vis. V, 4, 13). Многие из испано-римских магнатов обладали значительным богатством. В связи с этим надо вспомнить жену Тевдиса, богатства которой дали будущему королю возможность создать собственную армию в 2 тысячи человек. Косвенные данные позволяют говорить, что владения этой дамы находились где-то в районе Толедо{790}, т. е. на краю области непосредственного расселения вестготов. Позже знатный римлянин Клавдий располагал огромной массой зависимых людей, с которыми он пришел на помощь епископу Массоне{791}. Более того, фактическое крушение римской власти и сравнительная на первых порах слабость власти германских королей позволяла местным магнатам увеличить свое влияние на окружающее население{792}. В некоторых случаях, особенно в более удаленных районах, пока королевская власть не особенно укрепилась, магнаты могли достигать значительного могущества{793}. Таким был некий Аспидий, владения которого находились в Арегенских горах[136] и которого Иоанн Бикларский (а. 575) называет «господином этого места» (senior loci). Леувигильду пришлось вести с ним настоящую войну, после которой король не только восстановил (или, может быть, лучше — установил) там свою власть, но и захватил значительные богатства.

Уже говорилось, что Южная Испания долгое время практически оставалась независимой. Поэтому неудивительно, что там местное магнатство долго сохраняло свои позиции. Надписи свидетельствуют о существовании в Бетике «сенаторов», носящих римские титулы illustres, clarissmi[137]. Таким были некая Паула из Гиспалиса или Александрия и ее сын Проб{794}. Эта знать была достаточно богата и сильна, чтобы с помощью своих частных отрядов оказывать сопротивление вестготским королям{795}. Однако сведения о таких магнатах не ограничиваются Бетикой. Они известны и из Лузитании, особенно из Эмериты{796}, и даже из Кантабрии, как это видно из «Жития св. Эмилиана»{797}. Один из этих «сенаторов» — Сикорий — носил иберское или кельтиберское имя{798}, и это ясно говорит о сохранении слоя испанского магнатства даже в этой маргинальной части Испании. Все эти сведения довольно отрывочны, и во многих других частях Пиренейского полуострова они отсутствуют, даже там, где должны были быть, как, например, на средиземноморском побережье{799}, но это вполне объяснимо случайностями упоминаний, хотя не исключено, что то сопротивление, которое оказала знать Тарраконской Испании вестготам и ее возможное участие в восстаниях Бурдунела и Петра могли привести если не к полной ликвидации местной римской аристократии, то к весьма значительному подрыву ее политического и экономического значения. С другой стороны, известно, что до византийского завоевания отец Леандра и Исидора знатный испано-римлянин Севериан жил в Карфагенской Испании (может быть, и в самой Картагене), откуда он перебрался в Гиспалис{800}. Следовательно, и на юго-востоке Пиренейского полуострова тоже имелась испано-римская знать. А тот факт, что римские магнаты сохранили свои позиции в столь удаленных друг от друга и столь различных районах, как Бетика и Кантабрия, говорит о повсеместности сохранения этого слоя общества и его заметной роли в социальной и экономической жизни страны.

Этот слой общества резко противопоставлялся остальному населению. Исидор (Etym. X, 184) пишет, что знатный человек (nobilis) отличается от простого (vilis) тем, что известно его имя и его род. И такое определение явно навеяно не только римской литературной традицией, но и реальным положением{801}, тем более что сам Исидор принадлежал к этой знати. Старое римское деление общества на «почетных» (honestiores) и «низших» (humiliores) полностью сохраняется в вестготской Испании, как об этом свидетельствуют различные вестготские законы.