Блог «Серп и молот» 2021–2022 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2021–2022 читать книгу онлайн
У нас с вами есть военные историки, точнее, шайка клоунов и продажных придурков, именующих себя военными историками. А вот самой исторической науки у нас нет. Нельзя военных разведчиков найти в обкоме, там они не водятся, обкомы вопросами военной разведки не занимаются. Нельзя военных историков найти среди клоунов-дегенератов. Про архивы я даже промолчу…
(П. Г. Балаев, 11 октября, 2021. Книга о начале ВОВ. Черновые отрывки. «Финская война»)
Вроде, когда дело касается продавца в магазине, слесаря в автосервисе, юриста в юридической фирме, врача в больнице, прораба на стройке… граждане понимают, что эти профессионалы на своих рабочих местах занимаются не чем хотят, а тем, что им работодатель «нарезал» и зарплату получают не за что получится, а за тот результат, который работодателю нужен. И насчет работы ученых в научных институтах — тоже понимают. Химик, например, работает по заданию работодателя и получает зарплату за то, чтобы дать тот результат, который работодателю нужен, а не тратит реактивы на своё хобби.
Но когда вопрос касается профессиональных историков — в мозгах публики происходят процессы, превращающие публику в дебилов. Мистика какая-то.
Институт истории РАН — учреждение государственное. Зарплату его научным сотрудникам платит государство. Результат работы за эту зарплату требует от научных сотрудников института истории государство. Наше российское. Какой результат нужен от профессиональных историков института истории нашему государству, которое финансирует все эти мемориалы жертвам сталинских репрессий — с двух раз отгадаете?
Слесарь в автосервис приходит на работу и выполняет программу директора сервиса — ремонтирует автомобили клиентов. Если он не будет эту «программу» выполнять, если автомобили клиентов не будут отремонтированы — ему не то, что зарплаты не будет, его уволят и больше он в бокс не зайдет, его туда не пустят. Думаете, в институтах по-другому? Если институты государственные — есть программы научных исследований, утвержденные государством, программы предусматривают получение результата, нужного государству. Хоть в институте химии, хоть в институте кибернетики, хоть в институте истории.
Если в каком-нибудь институте кибернетики сотрудники не будут давать результата нужного государству в рамках выполнения государственных программ, то реакция государства будет однозначной — этих сотрудников оттуда выгонят.
Но в представлении публики в институте истории РАН нет ни государственных программ исследований, ни заказа государства на определенный результат исследований, там эти Юрочки Жуковы приходят на работу заниматься чисто конкретно поиском исторической истины и за это получают свои оклады научных сотрудников государственного института.
А потом публика с аппетитом проглатывает всю «правду» о Сталине, которую чисто конкретно в поисках истины наработали за государственную зарплату эти профессиональные историки, не замечая, каким дерьмом наелась.
Вроде бы граждане понимают и знают, что наши государственные чиновники выполняют волю правительства, которое действует в интересах олигархата, и верить этим чиновникам может только слабоумный. Но когда дело касается вопросов к профессиональным историкам, чиновникам государства в институте истории РАН, то всё понимание куда-то исчезает, Витенька Земсков и Юрочка Жуков становятся чисто конкретными независимыми искателями правды о Сталине и СССР. За оклады и премии от государства…
(П. Г. Балаев, 30 августа, 2022. «Профессиональные историки и историки-самозванцы»)
-
С того времени принудительное лечение стало у диссиды, которую изолировали в психушках, наказанием. Это сленг. Только Записка датирована 1953 годом, когда действовал старый Уголовный Кодекс, а в нем:
«Статья 24. Мерами социальной защиты медицинского характера являются:
а) принудительное лечение;
б) помещение в лечебное заведение в соединении с изоляцией.»
Так кого по приговорам Особого Совещания, подписанным самим наркомом, отправляли на принудительное лечение без помещения в лечебное учреждение с изоляцией? За каким чертом чекисты слали дела в наркомат, в Особое совещание, на алкашей и наркоманов? Это такие приговоры были: «За антисоветскую агитацию приговорить гражданина Сидорова к принудительному лечению от алкоголизма»?
Давайте снова вернемся к Письму об Особом Совещании министра МГБ Игнатьева Сталину. Я не буду весь его текст приводить, найти в интернете это Письмо можно без особого труда, я из него приведу только две последние цитаты. Первая, в которой Игнатьев предлагает, какие дела направлять в ОСО:
«…на рассмотрение Особого Совещания при МГБ СССР направлять дела только о таких преступлениях, доказательства по которым в силу их особого характера не могут быть оглашены в судебном заседании (агентурные данные, материалы оперативной техники, документы, не подлежащие рассмотрению в суде, показания лиц, которые ввиду важных оперативных соображений, не могут быть допрошены в судебном заседании).»
Чекисты подшивали в следственные дела сообщения агентов в качестве доказательств? И прокурор, присутствовавший при рассмотрении дел в ОСО ни разу не сделал даже замечания насчет того, что в УПК сообщения агентов, как доказательства, отсутствуют, не указаны, что они являются только оперативной информацией, которая требует проверки, но никак не доказательствами?
А почему материалы оперативной техники не могли быть оглашены в судебном заседании? А какие документы не подлежали рассмотрению в суде?
ВСЁ — ЧУШЬ. Дикая. Визжащая и воняющая свинячьим калом диссидентства 80-х годов.
Но еще вторая цитата из письма Игнатьева. Точнее, из приложенного к письму проекта Положения об Особом совещании при министре МГБ СССР:
«1. Особому Совещанию при Министре государственной безопасности СССР предоставляется право рассматривать расследованные органами МГБ СССР дела:
а) о лицах, признаваемых общественно опасными по связям с преступной средой или по своей прошлой деятельности;
б) о преступлениях, доказательства по которым в силу их характера не могут быть оглашены в судебных заседаниях;
в) другие дела — по отдельным Указам Президиума Верховного Совета СССР или постановлениям Правительства СССР.
Дела на рассмотрение Особого Совещания направляются с санкции прокурора.
2. По рассматриваемым делам Особое Совещание при Министре государственной безопасности СССР имеет право применять:
а) высылку с постоянного места жительства под надзор органов МГБ, с запрещением проживания в режимных местностях, на срок до 5 лет;
б) ссылку в отдаленные местности под надзор органов МГБ на срок до 10лет;
в) лишение свободы (заключение в лагерь или тюрьму) сроком до 10 лет, а в отношении лиц, привлеченных по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 года и 17 ноября 1951 года, — 20 лет каторжных работ;
г) ссылку на поселение под надзор органов МГБ в соответствии со статьей 2-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 года;
д) выселение вместе с семьей на постоянное жительство в отдаленные местности (на спецпоселение) под надзор органов МГБ — в случаях, предусмотренных отдельными Указами Президиума Верховного Совета СССР или постановлениями Правительства СССР;
е) высылку за пределы Советского Союза;
ж) принудительное лечение…»
Опять «принудительное лечение». Ладно, черт с ним, пусть Игнатьеву хотелось принудительно лечить, но он забыл ведь о «помещение в лечебное заведение в соединении с изоляцией». Или он хотел принудительно лечить только без изоляции. А я еще выделил «высылку за пределы Советского Союза». В Записке Круглова и Руденко Хрущеву тоже есть эта высылка.
В 1951 году Игнатьев, министр МГБ, не читал УК и не знал, что такого вида наказания не существует. В 1953 году министр МВД Круглов не читал УК и не знал, что такого вида наказания не существует, и Прокурор СССР Руденко не читал УК и не знал, что такого вида наказания не существует. И аппарат МГБ, МВД, Прокуратуры СССР, где готовились эти документы, не читал УК и не знал, что такого вида наказания не существует. Они все, кроме газеты «Правда», ничего по своей специальности не читали? Даже Уголовный Кодекс?
Не было такого наказания в СССР «высылка за пределы Советского Союза». Было — «удаление из пределов Союза ССР». Или — изгнание, как это звучит в 58-ой статье.
Да вы сами подумайте, кто бы дал расстрельные полномочия несудебному органу, да еще в окончательной форме, без обжалования, в той системе, где расстрельные приговоры судов и трибуналов в обязательном порядке направлялись для рассмотрения в Верховный суд даже если по этим приговорам апелляции не было?..
* * *
…Владивостокская таможня входит в тройку крупнейших таможен России. Пассажиропоток и товаропоток, проходящие через нее, огромны. Само собой, ее сотрудниками возбуждается очень большое число дел об административных правонарушениях в сфере таможенного дела. Мне в должности заместителя начальника Владивостокской таможни по правоохранительной деятельности приходилось в год рассматривать до полутора тысяч административных дел. Большая часть из них — в отношении юридических лиц. Дела очень сложные, часто объем материалов по ним не уступает объемам материалов по уголовным делам. Это понятно, большие деньги — большие дела. Это проезд на красный свет светофора — можно одним протоколом ограничится, а когда предмет правонарушения — товары стоимостью в несколько сотен тысяч долларов, а то и миллионов, одного протокола мало будет. Доказывать состав и вину приходится всерьез. А все эти дела были и в компетенции суда общей юрисдикции. Я мог их спокойно направлять в суд по месту нахождения юридического лица — Владивостокская таможня, во Фрунзенский районный суд города Владивостока. Мог-то мог, но мне за такой фортель голову отвернули бы. Судьи районного суда, и так заваленные по уши уголовными делами и исками, с таким объемом не справились бы. Они бы не успевали рассматривать дела, даже изучать их не успевали бы, в результате пропускали бы сроки привлечения к административной ответственности. Мне было проще, мне даже особо перед рассмотрением не приходилось знакомиться с материалами дел, я контролировал производство по ним с самого начала, в моем подчинении находился отдел административных расследований, сотрудники которого вели производство.
На рассмотрение дел ко мне в кабинет
