Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1 - Семен Маркович Дубнов

власть раввинов и кагалов, учреждать государственные школы вмес­то хедеров и иешив, контролировать браки, заставить евреев носить европейскую одежду и брить бороды и т. п. Некоторые из этих пред­ложений были приняты во внимание при составлении «Общего perламента для евреев Южной и Нововосточной Пруссии», изданного в 1797 г. (выше, § 27). Но прусский регламент совершенно выкинул эле­ментарные гражданские свободы из прежних либеральных проектов: он поставил все еврейское население под строгий надзор полиции; всякий еврей, который не мог доказать своего давнего пребывания в Польше, изгонялся из страны, а туземцы снабжались особыми пас­портами («шутцбрифе»), по которым полиция контролировала их пе­редвижение, промыслы и всякие перемены в их семейном составе. Не привыкшие к такой казарменной муштровке, польские евреи обра­довались, когда спустя десять лет Варшава была оккупирована фран­цузами и на сцене вновь появился призрак независимой Польши (1806).

§ 43. Герцогство Варшавское (1807—1813)

Переделывая политическую карту Европы и создавая эфемер­ные государства, Наполеон I отнял у Пруссии все ее великопольские провинции и образовал из них Герцогство Варшавское (Księstwo Warszawskie) под управлением саксонского короля Фридриха-Авгу­ста, внука последнего польского короля из саксонской династии Августа III. Это было в 1807 году, после разгрома Пруссии. А через два года, когда Наполеон потрепал и Австрию, он оторвал от нее доставшиеся ей по третьему разделу польские территории (Западную Галицию, Люблин и другие) и присоединил их к Герцогству Варшавскому.

Очищенная от пруссаков Варшава снова стала столицею Польского государства, хотя и значительно сокращенного. Герцогство Варшавское состояло в 1809 году из десяти департаментов Beликой и Малой Польши (Варшава, Калиш, Познань, Быдгощ, Плоцк, Ломжа, Радом, Седлец, Люблин, Краков[60]. Новое государство получило либеральную конституцию: парламент с двумя законодательными палатами (сейм и сенат), с гражданским «Кодексом Наполеона», только что введенным во Франции. Основные законы гласили о равенстве всех перед законом. Преисполнились надеждами передовые евреи Варшавы, которых предшествующий прусский режим приучил не к равноправию (его и в самой Пруссии еще не было), но к борьбе за равноправие. Еще не потускнел в еврейском обществе ореол Наполеона; верилось, что император распространит свое покровительство и на польских евреев. Но верившие были жестоко обмануты. Первый год Герцогства Варшавского (1807—1808) был годом поворота наполеоновской политики по отношению к евреям: «позорный декрет» 17 марта 1808 года приостановил на десять лет, в большей части французской империи, действие закона о равноправии евреев. Этой реакцией в метрополии воспользовались государственные деятели Польши, которых пережитые несчастия ничему не научили и которые даже теперь не могли допустить равноправия нелюбимого племени.

Весною 1808 г. правительству Герцогства Варшавского при­шлось заняться еврейским вопросом, как вследствие ходатайства ев­реев о правах гражданства, так и в связи с предстоящими выборами в сейм. Осведомленный уже о мартовском декрете Наполеона, Совет министров в Варшаве ухватился за него, как за якорь спасения. Гер­цогу Фридриху-Августу был представлен доклад, в котором говори­лось, что «Герцогству грозила бы печальная будущность, если бы израильский народ, находящийся здесь в значительном числе, сразу стал пользоваться правом гражданства», ибо этот народ «хранит на­циональный дух, чуждый стране», и занимается непроизводитель­ными промыслами[61]. Как на способ избавиться от конституционно­го «равенства граждан», совет указал на суспенсивный декрет Напо­леона, не отменяющий, а только отсрочивающий равноправие. Же­лая заручиться в этом деле одобрением Наполеона, варшавское пра­вительство вело переговоры со своими агентами во Франции и фран­цузским министром-юдофобом Шампаньи. Когда благосклонное отношение Наполеона к этому акту стало известно в Дрездене и Вар­шаве, герцог издал декрет следующего содержания (17 октября 1808): «Жители нашего Варшавского Герцогства, исповедующие рели­гию Моисея, устраняются на десять лет от пользования полити­ческими правами, которые им предстояло получить, в надежде, что в этот промежуток они искоренят в себе сильно отличающие их от про­чего населения признаки. Означенное постановление не будет, одна­ко, мешать нам дозволять отдельным лицам этого исповедания пользоваться политическими правами и до истечения указанного срока, если они заслужат нашу высокую милость, удовлетворяя ус­ловиям, которые будут установлены нами в особом распоряжении относительно исповедующих религию Моисея».

Так в вежливых выражениях, в модно французском стиле, отня­ло варшавское правительство у всех «исповедующих религию Мои­сея» право гражданства, предоставленное им конституцией. Для кра­соты стиля употреблено было выражение «политические права», меж­ду тем как в действительности евреи лишались существенных граж­данских прав. В ноябре 1808 г. им было запрещено приобретать ро­довые имения шляхты; были восстановлены унизительные ограни­чения в праве жительства в Варшаве: декретом 16 марта 1809 г. пред­писывалось евреям выселиться в полугодовой срок из главных улиц столицы, с исключением для единичных лиц — банкиров, крупных купцов, врачей, художников. Принялись за укрепление старопольс­кого законодательства в самых обидных его формах.

В еврейском обществе началось брожение. В Варшаве тогда уже существовала значительная группа передовых евреев, приобщивших­ся к берлинскому просвещению и отказавшихся от тех отличитель­ных признаков в одежде и внешнем облике, за которые евреев кара­ли лишением прав. Основываясь на статье суспенсивного декрета, допускавшей изъятие из закона для лиц, которые «искоренят в себе отличительные признаки», группа таких евреев (17 человек) заявила в январе 1809 г. министру юстиции, что они «с давних пор старались своим нравственным поведением и одинаковой одеждою сблизиться с прочим населением и уверены, что перестали быть недостойными гражданских прав». На это раболепное заявление министр юстиции Дубенский ответил софизмом, что конституционное равенство пе­ред законом не делает еще всех гражданами, ибо гражданином мо­жет быть только тот, кто верен королю и только эту страну считает своим отечеством, — «а могут ли исповедующие законы Моисея по­читать эту страну своим отечеством? Не желают ли они возвратить­ся на родину своих предков? Не чувствуют ли они себя отдельной нацией? Одна перемена одежды еще недостаточна».

Наряду с представителями сюртучной культуры, домогавши­мися личных привилегий, были в варшавском еврейском обществе поклонники берлинского просвещения, считавшие своим долгом бороться за права всего народа. 17 марта 1809 г. пять представи­телей варшавской общины (Михель Равский, Моисей Фюрстен­берг и др.) подали сенату Герцогства записку, в которой звучала не только мольба, но и нотка негодования: «Тысячи людей польского народа, старозаконного исповедания,которым многовековая оседлость в этой стране дает право считать ее своей отчизной наравне с другими жителями, до сих пор без вины, с вре­дом для общества и обидою для человечества, неведомо за что, обре­чены на унижение и стонут под тяжестью ежедневных притеснений» ...

Несмотря на просвещенный дух века и на «мудрость законов Наполеона Великого», продолжают просители, евреи лишены гражданских прав, не имеют защитников в сейме и сенате и со скорбью предвидят, что их «дети и потомки